Некоторое время они полностью увлеклись тренировкой, и работали молча. Во время перерыва Михаил неожиданно спросил:
- Скажи мне, Пашка, как я себя сегодня вел?
- В смысле? – не понял Павел.
- В смысле, как тебе кажется, Катя осталась довольна нашей совместной работой?
Павел мысленно застонал. Как они все его достали! С собой бы разобраться. Но вслух он честно ответил:
- Я тебе удивляюсь в последнее время, вообще. Думаю, Катя тоже в изумлении. Что с тобой происходит?
Михаил ответил не сразу.
- Скажем, меня убедили в том, что мой стиль поведения способствует нагнетанию обстановки и накаливанию отношений в нашем небольшом коллективе.
- Да ну? – совершенно искренне изумился Павел.
Интересно, кто это провел такую воспитательную работу? А так же не менее интересно было бы поприсутствовать при таком эффективном промывании электронных мозгов. Павел не мог себе представить, что вот так просто можно было повлиять на Копаныгина.
– Кто же этот герой?
- Пашка, не язви, без тебя тошно, - грустно отмахнулся Михаил. – Это не так уж важно. Просто очень хорошо убедили. С наглядной демонстрацией… только мне это не помогло. Я могу вести себя иначе, но сути это не меняет. Но хоть так, внешне - получается?
- Миш, а смысл притворяться? Рано или поздно ты сорвешься, и все будет еще хуже, - задумчиво сказал Павел. – Хотя, конечно, получается.
- Я как хороший компьютер, - тихо произнес Михаил. – Работаю по программе, которую сам себе задал. Я не могу сорваться. Только я ничего не чувствую. Ничего.
Неожиданно он встал с тренажера, отключил его, захватил снятый рабочий комбинезон и стремительно вышел. Павел задумчиво посмотрел ему вслед, но решил, что догонять не будет. В конце концов, у него еще двадцать минут занятий.
Повторяя отработанные до автоматизма движения, он думал о том, как все в этом мире сложно. Мишка – счастливый человек, рядом с ним такая замечательная девушка, она его любит, он ее… ну, во всяком случае, она ему небезразлична, потому что он о ней беспокоится, его волнует ее отношение к нему. Тьфу ты, чего человеку не хватает? «Компьютер»… Зациклился. Все-таки, загубленное детство дает себя знать. Эх, тяжела ты, жизнь московского вундеркинда.
В зал вошла Катя в спортивном костюме, улыбнулась ему и подошла к одному из свободных тренажеров, начала устанавливать программу. Павел ответил на ее улыбку. Черт, как же из Мишки выбить дурь? И вдруг мысли потекли совсем в противоположном направлении. А дурь ли это? При чем тут Катя? Разве незаметно, что все изменения в характере Михаила, все эти его раздумья о смысле его, копаныгинской, жизни начались после появления Лиэлл на корабле? «Серенады» под гитару, переоценка своего отношения ко всему происходящему? То, что они с Лиэлл общаются больше, чем с Катей? Павел остановился, и некоторое время смотрел в одну точку на стене. Конечно, кто еще мог так повлиять на Мишку, что он стал думать о накаляющейся обстановке в коллективе? Этот его неожиданно прорезающийся юмор, эти извинения, которых раньше было не дождаться, эта самокритика… так ведет себя либо подросток, каковым Мишка уже лет десять, как не является, либо влюбленный.
- Паша, ты не знаешь, что с ним происходит? Он с тобой разговаривает больше, чем со мной, – вдруг спросила Катя, обрывая стройный ход его мыслей.
- Влюбился, - с ходу ляпнул Павел, с запозданием соображая, что это его соображение надо было придержать в первую очередь. Нашел, кому сказать.
- Я тоже так думаю, - ровным голосом отозвалась Катя. – С того разговора перед костром все и началось. Я к ним тогда пришла, а у них такие улыбки… И разговор оборвали, когда я появилась. А дальше… Ты и сам видишь.
- А ты? – глупо спросил Павел.
- Что я? Я давно чувствую, что у нас все ушло куда-то. Он перестал меня замечать уже полгода, наверное, назад. А то и раньше, - все так же спокойно ответила она.
- А Лиэлл?
Этот вопрос Павел задавать тоже не собирался, но он его волновал почему-то больше, чем Катины проблемы. Да ты, парень, сам влюбился, вдруг понял он. Спокойно констатировал этот факт, совершенно не удивившись.
- Лиэлл к нему относится с большим вниманием, чем к любому из вас, - пожала плечами Катя. – Они так много говорят… Он со мной половины того времени не разговаривал, сколько с ней сейчас болтает. И лицо такое…
- Какое? - Павел пытался переварить слово "болтает" применительно к Копаныгину. Получалось плохо. Не вяжется.
- Мирное. Нет, не так – умиротворенное. Глаза человеческие, - в голосе Кати Павел уловил непонятные нотки. Нет, не обида, не грусть… Нежность. Да она же вовсе не расстроена, как он подумал вначале. Она довольна!
- Катюша, а ты? – повторил он свой вопрос, но уже осмысленно, сочувственно и понимающе.
- Я рада за него. Я не смогла сделать его таким живым. Может, если бы мы остались на Земле… Но здесь, когда он постоянно на работе, когда…
- Катя, ты говоришь так, будто вся жизнь кончена! Нам по девятнадцать, у нас все впереди! А Лиэлл здесь не навсегда, она сама говорила, что может до Земли и не долететь с нами! Она не человек вообще! – Павел сам от себя не ожидал такой горячности.
- Паш, да ты не кричи, - Катя подошла к нему, положила свою руку на его. – Я знаю. Только вот насчет нечеловека… Она на Земле прожила большую часть своей жизни, которая дольше, чем жизнь всех нас, вместе взятых. Она почти ровесница нашей цивилизации, она жила нашу историю, которую мы проходим по учебникам. Она больше человек, чем мы.
- Это не твои слова, - тихо перебил ее Павел. – Это Мишкины слова.
- Да, но я с ним согласна. И конечно, они лучше понимают друг друга – она так интересна, даже его может увлечь просто рассказами о своей жизни, а он из всех нас больше всего похож на ее соотечественников. Не находишь?
- Не знаю… Катя, мы ведь прорвемся?
Вопрос был неожиданным, и Катя негромко засмеялась.
- Конечно, Паш. В крайнем случае, откроем клуб одиноких сердец. – Она заметила, как он поморщился, и погладила его руку. – Не грусти, ты сам сказал – у нас все впереди. Если все плохо сейчас, оно вполне может стать хорошо через пару дней. Или лет. Как получится.
- Это что за безделье? Вы здесь разговариваете, или делом занимаетесь? – ворвалась в зал Юля, полная праведного гнева. – На полчаса нельзя оставить! Паш, ты закончил программу?
- Так точно, ваше благородие, - вскочил Павел, шутливо отдавая Юле честь.
- Так иди уже ужинать и отдыхать, зачем другим мешаешь тренироваться? – невольно улыбнулась Юля.
- Слушаюсь! – Павел развернулся, подмигнул Кате и отправился в душ.
Лед тронулся
На следующее утро Павел проснулся удивительно бодрым и отдохнувшим. Было всего половина седьмого, будильник еще и не думал пищать противную утреннюю побудку. Павел выключил его, встал, оделся, наскоро позавтракал в столовой кают-компании, и вернулся в рубку. Двери уже были разблокированы, в рубке сидели Михаил и Федор.
- Доброе утро, - поприветствовал их Павел.
- Адмирал, я все доделал, Мишка сказал, что мы с тобой гении, - доложил Лобанов.
- Это Пашка гений, а ты – прихлебатель, - уточнил Копаныгин.
- Паш, я от него уже вою, - доверительным шепотом на всю рубку пожаловался Федор. – Он издевается надо мной почти час! Пошел я спать, работайте дальше без меня. Посмотрим, кто из нас гений.
- Приятных сновидений! - крикнул ему вслед развеселившийся Михаил.
- Ты, я смотрю, разошелся. Федьку напугал, - уселся в свое кресло Павел.
- Посмотри наши с Катей прикидки, - кивнул на монитор Михаил. - Ты знаешь, я тебе вчера эту дурацкую фразу про компьютер сказал, пришел в каюту, сел на кровать, думаю – гори оно все ясным огнем! Проснулся сегодня - и мне весело. Представляешь?
Павел некоторое время молча просматривал данные на экране, потом неохотно сказал:
- Слишком много веселиться на пустом месте - не к добру.
Михаил сразу как будто выключился - уткнулся в бортжурнал, изучая записи Федора, как будто час назад не принимал у того вахту.