Через час появился Виктор, за ним вошла чуть сонная Лиэлл.
- Как дела? - первым делом поинтересовался Середа, плюхнувшись в кресло, и, не дожидаясь ответа, продолжил. - У меня есть две новости - хорошая и плохая. С какой начнем?
- С хорошей, - поднялся Павел, уступая место Лиэлл. Она поблагодарила короткой улыбкой и села.
- Хорошая новость заключается в том, что этот лед третьей планеты на самом деле нам подходит. А плохая - в его необходимом количестве. Если разобрать еще одну капсулу, то мы сможем завезти необходимое количество рейсов этак за тридцать. Мы застрянем у этой Гаммы дней на семь-восемь. Так как у вас дела? - без перехода закончил Виктор вопросом.
Павел некоторое время переваривал новости, поэтому Михаил, которому для усваивания информации времени потребовалось, как всегда, меньше, ответил первым.
- Нам хватит ресурсов еще на три таких торможения и разгона или на одно торможение - разгон, если включим ускорители. Кроме текущего торможения и самого первого ускорения, которое включим через несколько месяцев.
- То есть, мы сможем разогнаться, а потом, при необходимости, один раз затормозить и снова увеличить скорость?
- Точно.
- Не так уж плохо, - кивнул Середа. - У тебя, Пашка?
- Готово. Начинать мы должны через десять часов пятнадцать минут. Михаил в курсе. Можно, я пойду готовить вторую капсулу?
- Иди, конечно. Я сейчас тоже подойду, ты пока приступай.
Павел вышел из рубки, терзаемый сложными противоречивыми чувствами - облегчения, потому что находиться рядом с Лиэлл и Михаилом одновременно было как-то тяжело, и наоборот - жгучим нежеланием уходить и оставлять их вдвоем.
Он уже почти снял левое сиденье в капсуле, когда послышались шаги, гулко отдающиеся в полупустом доке.
- Витька, ты вовремя, как всегда. Я его уже почти… - Павел выглянул из капсулы, но договорить не успел - вместо Середы к нему подходил Копаныгин. - Очень рад, - кивнул Павел и нырнул обратно. - Витька решил, что мы вместе в прошлый раз неплохо справились? Я теперь не только первопроходец-спец, но и спец-по-раскурочиванию-хороших-вещей. А ты - мой любимый подмастерье?
Все это Павел выдавал небольшими порциями между усилиями по выворачиванию последних креплений сиденья. Ему очень не хотелось видеть Михаила, но объяснить это чувство он не мог, туманно понимая, что чувство это неправильное. Поэтому старался сделать вид, что так и надо - скрыться в капсуле за работой, как будто от этого Мишка перестанет быть Мишкой, или просто исчезнет.
- Все, готово, помогай вытаскивать!
Совместными усилиями они вынесли сиденье из аппарата, и Павел почувствовал, что ему надо передохнуть. Он сел прямо на пластиковый пол и широким жестом пригласил Копаныгина в капсулу.
- Второе - твое, я выдохся.
Михаил принял электроотвертку, покрутил ее в руках, как будто видел первый раз, и сел на пол рядом с Павлом.
- Середа меня не посылал, - как-то виновато сказал он. - Я сам пришел. Мне его еще упрашивать пришлось, вахта-то моя.
- Не виноватая я, он сам пришел, - эхом откликнулся Павел, с обреченным вздохом смертника. Он понял, что сейчас Копаныгин будет опять демонстрировать чудеса вновь обретенных эмоций. - Что тебе надо, Мишка? Я не психолог и не психиатр, я даже не кибернетик, чтобы в твоих мозгах разобраться.
- Паш, я не обижусь, - оборвал его Михаил, и Павлу стало неловко. Что он, в самом деле, как младенец.
- Извини, - сказал он. - Я что-то сегодня не в форме.
- Я вижу, потому и пришел. Ты меня тоже извини, я тебе надоел уже. Но ты понимаешь - из всех нас ты именно тот, кто может выслушать и постараться понять. Витька сразу начнет решать мои проблемы, ведомый чувством ответственности за все в этой жизни, Федор - шутками будет настроение поднимать, девчонки - или охать, или обвинять. Как Варвара, например.
- А Лиэлл? - напрямую спросил Павел.
- Она помогает мне понять меня, - медленно, как будто взвешивая каждое слово, ответил Михаил. - Но это не совсем то.
Ну да, конечно, мрачно подумал Павел. Совсем не то. Чего же тебе надо?
- Пашка, ты знаешь, почему она живет на Земле столько времени? – совершенно неожиданно спросил Михаил.
Во как. А Павел уже приготовился слушать его исповедь.
- Любопытство. Жажда знаний, - пожал он плечами. – Она же говорила.
Михаил покачал головой.
- Пашка, не всегда принимай за чистую правду все, что слышишь. Иногда включай голову. Неужели она за три с лишним тысячи лет не удовлетворила свое детское любопытство? И ведь опять возвращается туда. Не задумывался, как все обстоит на самом деле?
Павел уже не беспокоило – почему Мишка сейчас заговорил именно о ней, почему он знает больше, чем все – его волновало сейчас только то, что Мишка был готов рассказать. Он молча выпрямился и смотрел Копаныгину прямо в глаза, ловя каждое его слово.
- На самом деле все просто, как дважды два. Если сопоставить несколько фактов, рассказанных ею, все становится очевидно даже без ее подтверждений.
- Но они у тебя есть, эти подтверждения, - вырвалось у Павла.
- Есть, - кивнул Михаил. – Она мне рассказала все в самом начале. Я уже говорил – она понимает меня лучше, чем я сам. Она догадывалась, что я смогу доверять ей, только если буду знать всю правду.
- А зачем ей твое доверие? – глухо спросил Павел. Не столько он хотел, чтобы именно Мишка отвечал ему, сколько просто надо было произнести этот вопрос вслух.
- Затем, что я мог убедить Середу и всех вас выкинуть-таки ее в вакуум, - будто сам удивляясь тому, что он, правда, мог это сделать, ответил Михаил.
- Не всех, - упрямо замотал головой Павел. – Я и Катя ни за что бы не согласились.
Катю он приплел не столько потому, что был убежден – она тоже не смогла бы проголосовать за убийство (интересно, а кто бы из них смог?), но больше потому, что это должно было ударить по Мишкиной самоуверенности. Однако Копаныгин только кивнул.
- Я уже сказал, что ты меня сегодня ничем не обидишь, Паш, но если тебе нравится меня пинать – продолжай. Мне дальше говорить, или займемся капсулой? – прервался он.
- Продолжай, капсула подождет, - отрезал Павел. Разговор о Лиэлл почему-то причинял боль, но это нужно было выслушать, чтобы понять, что делать дальше и как себя вести.
- Хорошо. Помнишь, она говорила о запечатлении? Помнишь, она говорила о том, что за некоторые шаги в эволюции их расы женщины заплатили этим пожизненным ограничением свободы выбора?
Павел, несмотря на напряжение, которое держало его во время этого разговора, смог восхититься, как Мишка умеет обобщать.
- А теперь сопоставь. Невинная девушка с Соэллы попадает в нежном возрасте на Землю, встречает этого спартанца. Как она говорит – он ей много интересного показывает и рассказывает о Земле. Ей нравится настолько, что она остается у нас надолго. А еще вспомни, с какой тоской и скукой она отзывается о соотечественниках. А еще – с каким восторгом она говорит о землянах. Пашка, она прошла на того спартанца запечатление. Она теперь не способна жить среди своих. Они просто полностью не ее тип. Да и из нас не каждый ей подходит. Но это нюансы. Отсюда и конфликт с братом.
Павел поймал себя на том, что рот надо прикрыть. И правда, как все элементарно. «Он не принимает того, что выполнение его требований для меня равносильно медленной гибели». Требование жить на Соэлле означает - отказаться от смысла жизни любой соэллианки, от любви. Понятно. А еще понятно, что на «Заре» Лиэлл снова встретила «свой тип» мужчины. Вот он, сидит напротив и разжевывает ему, идиоту, полную картину происходящего. Что ж, честно и правильно – нет ничего хуже неопределенности.
Павел вдруг почувствовал, что ему срочно надо уйти из дока, от этих черных внимательных глаз, от этого спокойного дружеского голоса, от этих слов, которые разбивают вдребезги окружающий мир. Он хотел сказать, чтобы Мишка продолжал с капсулой, а он сейчас вернется, но не сказал. Просто встал, некоторое время смотрел на вытащенное сиденье, потом резко развернулся и вышел. Вслед ему донесся крик Копаныгина: