Однако гладиатору терять было нечего, и он не отступил, нападая на чудовище так зло и безудержно, что тот ничего не смог противопоставить этой яростной атаке, тем более что, кажется, подействовал парализатор или нанесенные ранее раны, и вскоре поваленный шкасст лишился последних двух ног. После этого добраться до незащищенного брюха со смертоносным слайсером было делом техники.
— Basta!!! — выкрикнул Дик, когда стало ясно, что бой окончен.
Визг инсектоида снова перешел в ультразвук и затих. Обрубки ног еще некоторое время царапали пластик, а потом замерли. Павел выпрямился, отбрасывая залитый зеленой кровью слайсер, и тоже замер, глядя куда-то мимо потолка вверх.
Рев одновременно вскочивших со своих мест зрителей сначала оглушил Сергея, затем плавно ушел куда-то вдаль, как будто звук медленно приглушили регулятором громкости. Все вокруг затянулось молочной дымкой, и резко упала абсолютная темнота.
Когда Сергей открыл глаза, в беседке было все так же тихо и солнечно. Он полулежал на полу, опираясь спиной на скамейку. Лиэлл сидела рядом, ее мраморно-белая ладошка лежала на его, загорелой, а взгляд соэллианки был устремлен словно в никуда. Широко открытые глаза казались огромными на строгом бледном лице. Сергей пошевелился, Лиэлл медленно повернулась к нему.
— Прости, — тихо проговорила она, слабым, слегка прерывающимся голосом. — Я не отследила, когда ты истощил свои силы. Мне надо было остановиться раньше. Но я не смогла.
— Не извиняйся, — его голос оказался не громче. — Главное, я успел показать тебе то, что хотел. Ты видела?
— Конечно, — тонкие пальцы сжали его руку. — Спасибо тебе, Сережа. Ты не можешь себе представить, как это было мне нужно. Но… Я чувствую себя такой эгоистичной дурой! — она неожиданно быстро вскочила, голос наполнился силой и яростью. — Я была ничуть не лучше этих, которые сидели там, рядом с тобой! Мне хотелось увидеть это просто потому, что хотелось! Я смотрела, боялась и переживала, но смотрела, как спектакль в театре.
Лиэлл отвернулась, и по вздрагиваниям всего ее хрупкого тела Сергей понял, что она плачет. Опять. Она столько плачет в последнее время…
— Перестань. Ты должна знать, что с ним было. Одно дело — рассказы, другое — увидеть, — осторожно двигаясь, чтобы не покачнуться, он тоже поднялся и положил руки на ее плечи. — Не казни себя. Зато теперь ты знаешь.
— Это правда? Что он отказался убивать?
— Потом я выяснил, что сьерры поставили его в тренировочном, но настоящем бою против Тео. То есть, бой был учебный, но насмерть. Естественный отбор, — поморщился Сергей. — Они сражались, и Павел победил. Но убивать отказался.
— Почему? — прошелестел вопрос, который он и сам себе задавал с тех пор, как услышал этот рассказ от Майкла — тот работал служащим арены и наблюдал за тем боем.
— Не знаю, — честно ответил Сергей. — Возможно, что-то еще тогда проснулось. Он не смог убить друга, хотя и не помнил, что это его друг.
— А других? Он убивал потом?
Непонятно было, почему Лиэлл так волнует это — то ли она беспокоится о том, что в ее доме может оказаться убийца, но ведь она знала, на что шла, и раньше. То ли ее волновало, насколько покалечена психика Коулса, что было наиболее вероятно. Что тут думать, психика у них у всех явно не в порядке, хотя психологи, работавшие с ними после возвращения, уверяли, что все в пределах нормы. Сергей не успел ответить.
— Да, — прозвучал со стороны входа в беседку решительный голос Пола.
Глава 9
Сергей и Лиэлл одновременно резко повернулись, и вдруг соэллианка потеряно и как-то жалобно произнесла:
— А я тебя не почувствовала. Я должна была почувствовать, что ты рядом! — в голосе ее снова звучали слезы, и они оба — и Сергей, и Пол — растерялись.
Правда, в отличие от Коулса, Сергей тут же понял, в чем дело. Она немного потерялась в реальности — только что они говорили о бывшем гладиаторе как о Павле. Видимо, в ее сознании, слегка замутненном миражом, человек, зашедший в беседку, еще не отделился от образа мужа.
— Ли, успокойся. Так и должно быть, — начал, было, Сергей, но, взглянув ей в лицо, понял, что она его просто не слышит. Он решил оставить их — назревал разговор, в котором третий был бы лишним. Юноша быстро, насколько мог, направился к выходу, вполголоса бросив Полу: — Не сделай ей больно.