Павел почувствовал, что сейчас он просто сползет по стене на пол, как обморочная девица из пансиона.
— Пульс? Он жив? — воскликнул Копаныгин. — Я говорил! Он жив, и что с этим…
— Она, — перебил его Середа и потер рукой висок. — Если я хоть что-то понимаю, это — она, а не он.
— Она — как человек, — задумчиво произнесла Катя в соседнем кресле. — Опять… Факты, по-прежнему, очевидны.
— Хоть «оно»! — отмахнулся от них Копаныгин. — Кстати, мы не можем со стопроцентной вероятностью утверждать, что это — самка.
— Сам ты самка, Мишка, — устало выдохнул Виктор. — Она, в любом случае, разумна, и не стоит оскорблять ее даже за глаза, пользуясь терминологией зоологического характера.
Копаныгин некоторое время сидел молча, а потом выдал только:
— Я, по определению, самец. Понял, больше не повторится.
— Вот и чудно, — кивнул Середа. — Варя, что у вас?
— Ритм сердцебиения учащается. Приближается к нашей норме. Дыхание возобновляется. Организм сам восстанавливает все жизненные функции. Пока наблюдаем.
Варвара говорила короткими, рублеными фразами. Волнуется, подумал Виктор с неуместной, но упрямой нежностью. Все будет хорошо. Почему-то именно сейчас пришла уверенность в удачном исходе этого инцидента для всех них, включая это создание.
— Она будто ждала, когда мы снимем скафандр, — предположил Федор.
— Похоже, — согласилась Юля.
Павел, наконец, почувствовал, что слабость проходит, и смог сделать шаг. Она? До сих пор гуманоид в серебристо-голубом металле ассоциировался у него в голове исключительно с мужским полом. Интересно, как выглядит женщина-инопланетянин? Инопланетянка…
— Давай, Пашка, смелее, не стесняйся. Профессор занята, — заговорщицким шепотом громко сказал Лобанов. — Посмотри, кого ты притащил на корабль.
Варвара, не отрываясь от монитора, махнула рукой.
— Паш, только не трогай ничего. Посмотри, и давайте, отходите уже. Она скоро очнется.
— Тогда зачем отходить? — резонно заметил Лобанов.
— Умники, а хоть один смыслоуловитель мы взяли? — неожиданно спросила Юля.
— Нет, конечно, — спокойно отозвалась Варвара. — Мы считали ее мертвой, помнишь? К тому же я сомневаюсь, что сейчас самое время для установления контакта. Ее мозг истощен, организм обезвожен и еще я вижу множественные внутренние повреждения… хотя… Ой.
— Что случилось? — раздался голос Середы из динамика громкой связи.
— Ничего пока, — немедленно отозвалась Варвара. — Только повреждения были, а сейчас их уже нет.
— Регенерация, — тихо констатировала Юля. — Она регенерирует с потрясающей скоростью.
— Фигово, — заметил Лобанов. — Случись чего, мы ее не сможем остановить.
— Тот выстрел остановил, — возразил Середа.
— Извини, создать локальный ядерный взрыв ради вашей гостьи мы вряд ли сможем, — с сарказмом встрял Копаныгин.
— Будем надеяться, что не понадобится. Пашка, что ты молчишь? — поинтересовался Середа.
Павел встряхнулся. Пожалуй, у Юльки надо просить не успокаивающее, а наоборот. Что-то он часто начал в ступор впадать.
— Я не молчу, — ответил он Виктору. Тот, конечно, заподозрил, что не все в порядке.
— Варвара, что с ним? Он у вас там не в обморок собрался падать?
— Я в норме, — твердо опередил Павел уже открывшую рот Кутейщикову.
Сделал последние два шага и оказался около стола. Первая мысль была — как же они любят голубой цвет! Вторая — это, действительно, «она».
Слишком явными были округлые формы распростертой на столе тонкой фигурки, затянутой в переливающийся материал все того же серебристо-голубого цвета. Павел осторожно обошел стол, встал около изголовья. Жутко захотелось снять перчатку и прикоснуться ладонью к легким золотистым волосам, стекающим со стола мягкой волной.
— Эй, осторожнее. Спящая царевна может укусить, — предостерег Федор из-за спины.
Тут же отреагировала Варвара.
— Отошли от стола, оба!
Павел замешкался буквально на пару секунд, и в это время, как бы откликаясь на окрик Кутейщиковой, на бледном лице гостьи дрогнули золотистые ресницы.
— Она приходит в себя! — испуганно вскрикнула Юля.
Варвара повернулась к инопланетянке, чтобы не пропустить момент, когда та очнется, сзади щелкнул кобурой Федор, выхватывая оружие. Павел отметил про себя, что шутовство шутовством, а реакция у него — дай Бог каждому. Сам он даже не подумал отходить. Он остался на месте, у изголовья, краем глаза заметив дуло излучателя в руке Лобанова, направленного в голову «спящей царевны». Золотые ресницы задрожали чаще, чуть приоткрылись бледные губы, обнажая ровные белоснежные, вполне человеческие зубы, и вдруг «царевна» открыла глаза. Это было бы смешно, если бы не было так необыкновенно — глаза ее все того же серебристо-голубого цвета земного зимнего неба. Взгляд был твердым, ясным и сфокусированным, как будто она не пролежала двое суток практически в коме, а только что моргнула. Четкий фокус сошелся на Павле. Женщина… а точнее, если подходить к ней с земными мерками — девушка — долго и серьезно смотрела прямо ему в глаза. При этом ее губы шевелились, как будто она хотела, но не могла что-то сказать.