Пожалуй, исключением из всех нас, кто на повышенное внимание к своей особе плевать хотел, был Витька. Наш командир и мозговой центр, совершивший в неполные четырнадцать лет переворот в космонавтике, Космический Моцарт, как его прозвали еще до старта «Зари».
Так вот ему было абсолютно до лампочки, сколько раз за неделю его фотографировали и приглашали на разные мероприятия — он неизменно отказывал, ссылаясь на работу. Похоже, он вообще не испытывал никаких неудобств от преследующей его славы, он ее просто игнорировал. И наступил момент, когда славе надоело за ним бегать. Виктор Середа стал обычным, хотя и уважаемым и особо ценным сотрудником Центра управления полетами, но его ореол героя и национального достояния землян как-то испарился. Сам Витька этого и не заметил, как раньше не замечал собственной исключительности.
Не успев передохнуть толком, через несколько лет после возвращения мы буквально напросились в новый полет — к далекой недавно открытой планете, для того, чтобы основать там новую колонию для добычи редких на Земле элементов таблицы Менделеева. Планировалось, что работы там от силы на пять лет. На Землю мы вернулись спустя триста четыре года. Парадокс…
Сейчас Витька с Варей улетели на одну из дальних колоний — планету-курорт. Впервые за много лет они остались вдвоем, и я лично за них очень рад. Сергей с Павлом и Гео улетели на Соэллу. Сережа везет какие-то суперобразцы для соэллианских исследователей, среди которых уже три года на Соэлле работает наш Мишка. У Гео какие-то очередные сверхсекретные цели, связанные с семейными тайнами. Я не стал особо интересоваться. У нас с младшим Козелковым отношения дружеские, но и он, и я знаем, что есть черта, за которой нам лучше не откровенничать.
Пашка же уверял, что летит исключительно с официальным визитом. Ну, он ведь четвертый официально признанный член Правящего дома Соэллы… От всех претензий на власть он, конечно, давно отказался. Со мной чуть истерика не сделалась, когда я представил старшего Козелкова с короной на голове, или что там у соэллиан является атрибутом власти. Пашка, правда, юмора не оценил. В последнее время он вообще слишком мрачен даже для его привычного сурово-серьезного состояния. Раньше он хоть иногда улыбался.
А все эта совершенно безумная история со Сьенной. С одной стороны, если бы не рэтвеллианский корабль, снявший нас с мчавшейся в вечном свободном полете «Эвридики», мы никогда бы не вернулись. С другой — я не уверен, что возвращение стоило этого кошмара. Во всяком случае, Пашке и его жене вся эта история только навредила. Она не смогла подождать еще немного, а он не смог сделать правильный выбор. Мне жаль, что в тот момент, когда пришло время принять решение, я был еще не в состоянии ему помочь. Зачем Пашка тогда отмочил этот номер с Катериной, я так и не понял — ни тогда, ни сейчас. Ежу же было ясно, что ничего у них не выйдет. Впрочем, не отрицаю, что мне неизвестно все, что между ними троими происходило. Когда дело касалось женщин, Козелков всегда был скрытным. И что связало его на время с Катей, я не знаю. Так же как и не знаю, о чем они говорили с Ли, когда она так скоропостижно сбежала со своего последнего приема в резиденции Президента. Зато я знаю, что сегодня официальный визит не при чем. У Пашки за эти несколько лет было много случаев, когда он мог полететь с тем же Гео, который бывает на Соэлле пару раз в год точно. Однако до сих пор находились «веские» причины, чтобы не лететь. Ну да, отмазки. Думаю, теперь он, наконец, решился попробовать вернуть Ли. Очень надеюсь, что у него получится. Хоть я и не понимаю, что у них произошло, но я знаю, что Пашка всегда ее любил, даже когда не помнил, что она — его жена. А что сама Ли его любит — в это не сомневался никто и никогда. И должно было случиться что-то очень важное, чтобы он пожертвовал этой их любовью, а она вот так с этой жертвой согласилась. Правда, на мой взгляд, все равно ничего у него не вышло. Однако в данной ситуации он сделал все возможное, и не его вина, что Катерина, все-таки, передумала выходить за него замуж. Козелков так не понял, когда и почему она переменила свое решение. А я видел, как это получилось.
В то утро они с Гео улетели в Рим по работе, а меня Пашка попросил последить за Катей — тогда еще Кэти. Он боялся оставлять ее надолго одну. Я помахал ему вслед, а когда флиппер скрылся из виду, пошел искать свою подопечную. В принципе, мы все знали, где она гуляет — на пологом каменистом берегу Тибра. Там она могла просидеть час или два, если ее не беспокоить. Я нашел ее и не стал скрываться, как мы с Пашкой часто делали, чтобы не смущать тех, кого охраняли. На этот раз просто подошел и сел рядом. Мы молча смотрели на спокойную реку, почти незаметно несущую вдаль свои волны. Романтично, да? А мне было просто скучно и как-то непонятно тоскливо. И я просто бросил в воду камень. С места, не вставая. А Кэти вдруг поднялась, не отрывая взгляд от кругов на воде, подобрала камешек, взвесила в ладони и направилась к реке, все ускоряя шаг. Я, кстати, давно так не пугался. В принципе — чего волноваться, топиться с таким видом не собираются, да и где там топиться, на этом берегу глубина в десяти метрах от берега мне по пояс. Но лицо у нее было… Не знаю, какое у меня в свое время было лицо в подобной ситуации, зеркала под рукой не оказалось, и наблюдатели отсутствовали. Но, думаю, я не лучше выглядел. Впрочем, нет. Я, кажется, глупо улыбался, когда на меня нашло то полубезумное озарение…