Все стоят и аплодируют. И главное, подруга, стоят{71}. Сан-Пауло радуется, что гений поэта оказался чистым золотом. С этого дня Кастро Алвес — любимец студентов, и преподаватели с Жозе Бонифасио во главе — его друзья. Жозе Бонифасио под руку с поэтом проходит по улицам Сан-Пауло, они беседуют о текущих проблемах, о прогрессе, о мировоззрении молодежи. Друзья по Ресифе, в частности Руй Барбоза, не оставляют его. Набуко стал его товарищем с того дня, как Кастро Алвес прочитал «Гонзагу». Бразилио Машадо — известный юрист — тоже его лучший друг. Падре Шико питает к нему отеческую привязанность, И студенты идут за ним, они убегают с занятий, чтобы слушать его, тем более что им есть чему у него поучиться{72}. Он читает «Гонзагу» в присутствии всех студентов, в присутствии театральных и общественных деятелей, и ему всюду сопутствует успех. Жоаким Аугусто решает поставить драму в своей труппе, где уже работает Эужения. На этом вечере, где читалась «Гонзага», аудитория потребовала повторения стихов, которыми заканчивается драма, и Жоаким Набуко продекламировал их с воодушевлением.
За Кастро Алвесом ходят по улице, на него показывают, он идол молодежи. Сан-Пауло переживает интеллектуальное возрождение. Поэт Кастро Алвес внес в дискуссии студентов, в разговоры и мужчин и женщин темы освобождения от рабства и создания республики.
Второго июля, в день, когда Байя в борьбе за независимость победила последних португальцев он выступает в театре. Перед чтением стихов он в кратком вступлении излагает свои мысли о единстве Бразилии, он говорит, что страна так велика и расы в ней так перемешаны, что, в сущности, это один народ с одинаковыми чаяниями и чувствами. Для него Бразилия едина; славные дела севера — слава и для юга, подвиги людей Сан-Пауло принадлежат одинаково южанам и жителям северо-востока{73}. В этот вечер он заслужил еще один крупнейший общественный триумф. Душа народа Сан-Пауло была взволнована стихами, в которых поэт с грубой силой описывает битву в Кабрито. Два других северянина, один из Пернамбуко, другой из Баии, тоже высокие умы страны, прочитали стихи, посвященные этой памятной дате, — то были Жоаким Набуко и Руй Барбоза{74}. Им тоже аплодировали с воодушевлением, и тем не менее это было далеко от того, как встречали Кастро Алвеса, — его прерывали на каждой строфе аплодисментами и выкриками, от которых, казалось, вот-вот обрушится свод театра. Декламация «Оды Второму Июля» затянулась, подруга, надолго, так как переполнившая театр публика аплодировала каждому смелому образу, каждому из этих мужественных стихов, в которых слышались шумы сражения. Волнующие звуки горна, зовущего к наступлению, топот коней, пронзительный свист пуль, грохот орудий — вот что слышалось в этих стихотворениях. Это, подруга, он любил изображать: два народа, один против другого на поле битвы. Но не только два народа: два мировоззрения. Мировоззрение господина, хозяина, того, кто хотел бы продлить свое господство. И мировоззрение народа, того, кто борется за свое политическое освобождение, за свою независимость. Народ, разорвавший оковы рабства, и Португалия, стремящаяся продлить обладание Бразилией, как гигантским рабом. И в Париже и на холмах Кабрито близ Баии свобода и рабство, прошлое и будущее встретились в смертельной схватке.
Чтобы описать судьбу сражения, которая была и судьбой народа, поэт обратился, моя негритянка, к ночи и небесным светилам. И те смогли увидеть, что творилось на полях Баии:
Это была битва не на жизнь, а на смерть, последнее отчаянное усилие хозяев колониальной страны сохранить ее за собой как фазенду и отчаянное усилие свободных сыновей земли сделать ее независимой. Народу Сан-Пауло он рассказал об этом в стихах, и они остались, как самое совершенное на португальском языке описание этого сражения:
Но победа, подруга, осталась за народом, который сражался за свою землю, за свою независимость, за свою свободу. Ах, свобода, подруга! Мечта Кастро Алвеса, его возлюбленная, его невеста, сестра, любовница! Свобода — это то слово, которое он чаще всего употреблял в своей поэзии, которое окружал самыми красивыми эпитетами, которое было главным в его лучших стихах. Ни одна женщина — ни Леонидия, ни Эстер, ни даже Эужения Камара — не заслужила от него таких возвышенных образов, пронизанных такой неистребимой любовью:
И как Кастро Алвес был в Бразилии прообразом солнца и будущего, так и свобода являлась его невестой и супругой. Он был ее возлюбленным.
В академическом и восторженном Сан-Пауло поэт одерживает триумф за триумфом. На празднике в честь героев войны с Парагваем он прочитал «Кошмар в Умаите», те стихи, что не так давно наэлектризовали толпу в Рио-де-Жанейро. Он сотрудничал в газетах, вел переговоры о постановке «Гонзаги», писал любовные стихи и мятежные поэмы. Перед красотой его стихов и их успехом у народа другие поэты на публичных выступлениях «не имели мужества выставлять свои сочинения из боязни сопоставления» с его стихами.
Он задумал создать в Сан-Пауло студенческий театр и основать литературное общество. Этот год в Сан-Пауло, подруга, был для него годом интенсивной работы и творческих достижений. «Гонзага» в исполнении Эужении и Жоакима Аугусто — другое звено в цепи его успехов{75}.
Однако наиболее славным делом за время пребывания поэта в Сан-Пауло была кампания против консервативной партии. Кастро Алвес, борец за освобождение негров и создание республики, не был связан ни с одной из двух партий монархии. Но когда пал либеральный кабинет Закариаса и когда Итабораи — глава консервативной партии — захватил власть в свои руки, поэт использовал момент для агитации в пользу аболиционистского движения. Он вступает в политическое соглашение с либералами, в лагере которых Жозе Бонифасио, и выступает в его защиту в газете республиканцев{76}. Падение Закариаса взволновало Сан-Пауло, дуновение свободы пронеслось па городу, атмосферу в котором так изменил Кастро Алвес. В зале «Атенеу Паулистано» собрались политические деятели и молодежь на митинг, чтобы протестовать против произвола императора.
Два студенческих лидера — Феррейра де Менезес, уважаемый и даже внушающий страх, и Жоаким Набуко, влияние которого уже начало распространяться в стране, выступили на вечере до Кастро Алвеса. Они нападали, критиковали, протестовали. Они протестовали против того, что за борт государственного корабля выброшены либералы, но они ни слова не проронили против монархии. Дело в том, что либеральная партия являлась одной из опор той самой монархии, которая отстранила ее от власти.