Единственный выживший офицер — лейтенант Худ, суровый ветеран, почти десять лет возглавлявший элитных «Пылающих орлов». Хорошо, что под рукой есть такой человек, даже если большинство его «Орлов» уже не полетят.
Надо написать еще вот о чем. Разведчик по имени Валанс кое-что обнаружил в одной из цистерн…
— Решил, что вы захотите это увидеть, комиссар, — произнес чернобородый мужик, — так что пошел прямо к вам.
«Слишком он здоровый для разведчика», — отстранение подумал Хольт. Его разум тем временем пытался избавиться от картин резни, которые видели его глаза. Геометрически точное расчленение тел внутри цистерны не поддавалось постижению, но сильнее всего Айверсона обеспокоила не кошмарная сцена, а ощущение того, что где-то в глубине души он все-таки понимает ее смысл. Всего лишь тусклый проблеск интуитивного осознания, но комиссар не мог от него избавиться.
Я знаю или, точнее, буду знать, в чем суть этого безумия.
— Ты поступил правильно, разведчик. — Хольт с размаху захлопнул люк цистерны. — Больше никому об этом ни слова, понятно?
— Как прикажете, сэр. — Валанс колебался и выглядел обеспокоенным. Айверсон полагал, что этот человек редко чего-то боялся, но такое зрелище… Разведчик беспомощно развел руками. — Что здесь случилось, комиссар?
— Тау — порченые выродки, — ровным голосом ответил Хольт. — Их надменная манерность и всевозможные техноереси не должны вводить тебя в заблуждение.
— Вы говорите, что это сделали синекожие?
— А кто же еще? — Вместо утверждения у Айверсона невольно получился вопрос.
Валанс кивнул, хотя слова комиссара его явно не убедили.
«Как и меня самого», — мрачно подумал Хольт.
— Это неправильно, — заявил о’Сейшин, который за все время их бесед с Катлером никогда не изъяснялся настолько прямо. Сейчас посланник сидел в уголке и, съежившись, дрожал в холодном наэлектризованном воздухе кабины.
— Иногда из нескольких маленьких неправильностей получается одна здоровенная правильность, — протянул Энсор из кресла второго пилота. Полковник, страдавший от боли, побледнел и осунулся, но ему удалось временно остановить кровотечение из порченых ран. — Разве в твоем драгоценном тау’ва об этом не говорится, Си?
— Вы думаете, это «маленькая неправильность»? — прошипел чужак.
— Я думаю, что нам нужно управлять этой Императором забытой развалюхой! — огрызнулся Катлер, с которого разом слетела напускная удаль. — А теперь заткнись и не мешай леди работать.
Сам Энсор ни на мгновение не верил собственному бахвальству. Глядя на сидевшую рядом женщину, он понимал, что творится Очень Большая Неправильность, да еще с хвостиком. Руки Скъёлдис уверенно, мастерски порхали над пультом управления, но глаза под чадрой принадлежали другому. В разуме женщины пребывал Гвидо Ортега, и мертвый пилот управлял челноком, пока ведьма блокировала его воспоминания о недавней гибели. Блуждающий взгляд зеленых глаз северянки наблюдал за движениями ее тела из глазниц отрубленной головы верзантца, которую, словно жуткий тотем, водрузили на приборную панель.
Некромантия, самое поганое колдовство…
Полковник ужаснулся, осознав истинную суть ведьмы. Со временем он научился принимать и даже уважать ее искусство вюрда, но происходящее сейчас было мрачнее и бесконечно опаснее предвидения и телепатии. Оно было порченым.
— Его дух по-прежнему здесь, — сказала Скъёлдис, впервые обхватив голову Ортеги ладонями и воззрившись в ошеломленные смертью глаза. — Скверная смерть может удерживать душу дни или годы, а то и вечность. Нам повезло: он умер очень скверно.
Несмотря на долгую разлуку, женщина никак не поприветствовала Энсора. Конфедерат наблюдал, как северянка готовится к ритуалу, садится в кресло пилота и пристегивается, даже не глядя в его сторону. После этого она мрачно оценила состояние полковника и заговорила, не встречаясь с ним взглядом.