Одна из истин, открывшихся перед русскими людьми после известных событий, такова: «Партия умерла – да здравствует партия». Путч начался после путча. «Революция», как и во время оно, выполнена в два этапа. Кадры решают всё – и кадры остались те же.
Замаскированный геноцид продолжается: теперь уже с попыткой полностью раздавить духовные ростки фальшивым патриотизмом, уродливым, взятым напрокат у тех, кто своей жизнью и смертью выстрадал Русскую идею; с попыткой оглушить явно начавшееся пробуждение России как России. Иезуитскими методами необольшевизм вго- 247 няет нас в последнее рабство, призвав всё самое низменное, что сам же расплодил в нём на протяжении десятилетий.
Большевизм, выпестованный западной философией, корыстно Западом используемый для эксплуатации нашей Родины, мимикрирует. Поэтому Запад делает вид, что принимает за чистую монету грубую ложь беззаконной власти.
Тайна беззакония, творимая в России и над Россией, сокрыта от большинства постсоветских людей. Но не от всех. Явились те, кто не убоялся увидеть и открыто возлюбить подлинную Россию, кто познал фальшь большевистской демагогии, все её уловки, кто решительно отказался от убогого набора понятий, играя которыми нас грабили и уничтожали, сталкивали лбами и вгоняли в скотообразие. Эти люди явились из среды национально-мыслящей интеллигенции. И их прозрения – самые опасные для безбожной власти, непрерывно гнетущей нашу Родину с февраля 1917-го и по сей день. И потому очевидно, что нынешний, небрежно замаскированный, удар наносится по русской идее, по русскому национально-освободительному движению, презревшему большевизм во всех его проявлениях. По тем, кто, наконец, понял святость и незыблемость единого и неделимого лозунга: «За Веру, Царя и Отечество!»
Яд партийности, яд либерализма выплеснулся наружу и растекается по стране, выжигая и последнюю, и «первую» память о единственном спасительном для всех народов России пути…
Но да возродится Русь Святая и после этих тяжких испытаний!
Да усилятся живущие молитвенным предста- тельством пред Небесным Престолом миллионов умученных за Россию!
Да будут не напрасными прошлые и настоящие страдания нашего великого народа!
Да просветит нас Господь!
ЭПИЛОГ
Итоги деятельности либерально-масонской касты предателей наиболее ярко проявляются сегодня в попытках создания «нового человека». И он уже практически создан.
ХХ век имел два грандиозных проекта по созданию общественного гомункулуса из масонской «пробирки». Это – «сверхчеловек германского национал-социализма и это – строитель коммунизма эпохи советского интернационализма. Нынешний «новый человек», человек эры Водолея – это воплощение уже третьего богоборческого замысла о человеке.
Такого низменного идеала человечество ещё не выдумывало, даже фашистская «белокурая бестия» при всем культивировании в ней животного начала… несёт на себе некий ницшеанский сверхчеловеческий отблеск… Что же говорить о морали «строителя коммунизма»? Она не так уж расходилась с общечеловеческой моралью, взошедшей в нашей цивилизации на христианской закваске и отборных классических идеалах. Головной атеизм коренным образом не изменил образа человека. Если отбросить идеологический антураж, герой соцреализма по сравнению с «рассвобожденным» персонажем 1990-х годов – это всё равно что Персей супротив горгоны Медузы. В лице образцового «сексуального партнёра» предстает беспрецедентно де- гуманистический, предельно антагонистический традиционному в русской культуре «положительно-прекрасному» человеку отрицательно-безобразный субъект.
Школьная программа, предлагающая «отбросить ложную стыдливость» на самом деле имеет цель взрастить в детях, призванных стать «новыми людьми», тотальное бесстыдство; телепередачи, проповедующие порок в качестве жизненной нормы и отстаивающие права человека на извращения; фильмы, в которых откровенная похабщина становится уже общим местом «будничного дневного сознания», – весь этот мутный поток, хлынувший на нас словно из преисподней, давно уже смел все границы приличий, разметал все самозащитныеограждения, так что человек со всеми его правами оказался беззащитным и обнажённым перед этим повальным беспутством и наглым вторжением в заповедные области его жизни.
Сексуальная разнузданность, ставшая вдруг нормативной, связана и с новым отношением к смерти, которая постоянно присутствует на телеэкране. Смерть перестаёт быть таинством и той кульминационной точкой человеческой жизни, которая даёт человеческому существованию новое истолкование. Смерть становится самой пикантной частью «интересного»: стекленеющие глаза, последние судороги, предсмертные агонии, развороченные черепа, вытекшие мозги и оторванные руки, показанные крупным планом, задевают в зрителе какой-то пласт сладострастия, трогают какой-то нерв: очевидно, эти сильные впечатления при общей эмоциональной выхолощенности и анемии подлинных глубоких чувств призваны свидетельствовать человеку о том, что он сам ещё жив. Но и они становятся обыденностью и входят в привычку. Даже маньяки, даже людоеды, откусывающие крупным планом своим жертвам носы, уже не поражают сознание «нового человека». Смерть становится для него будничным эпизодом, а почти автоматическое знакомство с её механизмом, убивающим всякий намёк на существование души, превращает её в заурядное зрелище, в необходимое явление, кое-как продвигающее дальнейший сюжет.