Но вопрос, где и как отравить Хюрема, оставался нерешённым, пока Мидаре вдруг не понял, что пир после храмовой церемонии — великолепная возможность подсыпать яд в чашу Хюрема. Нельзя сказать, что момент был идеальным, лучше бы Хюрему отравиться и сдохнуть где-нибудь подальше от верхней анаки, но нельзя требовать у жизни слишком многого. В течение праздничного дня можно отсылать Хюрема с поручениями, чтобы тот провёл в Барабате как можно больше времени, а после, отравив во время свадебного застолья, намекнуть, что Хюрем жаловался на боли в животе задолго до того, как началась церемония. Яды, в конце концов, бывают разные и не все срабатывают мгновенно.
Поразмыслив над этим, Мидаре решил, что сможет положиться на пару слуг и подбросить им эту мысль, а когда станут расспрашивать, они наверняка припомнят нечто имеющее к делу непосредственное отношение; скажут, что весь день Хюрем был в отлучках в городе и там, должно быть, что-то съел. Естественное отравление, в таком случае, тоже нельзя было полностью исключить. Лекари, даже самые опытные, не всегда признают некоторые из ядов. Те, например, которые не оставляют видимых следов.
Чем дольше размышлял об этом Мидаре, тем больше ему нравилась мысль. Он давно раздобыл яд, на случай, если решится, чтобы не рисковать в самый последний миг, бегая по городу с весьма подозрительной нуждой.
Омега сжал крошечный флакончик в глубоком кармане, скрытом складками нарядного одеяния, и бросил взгляд на сына, сидевшего рядом и наблюдавшего за состязаниями новобранцев. Взгляд его был устремлён на песок арены, однако зрачки оставались неподвижными; Виро не видел происходящего, погружённый в собственные думы. Те, что недавно прочертили на лбу сына первую морщинку.
У Мидаре защемило сердце. Он потянулся к ребёнку и погладил того по гладкой макушке, дивясь, каким красивым и каким несчастным выглядел тот сегодня.
По случаю свадьбы волосы Виро убрали в традиционную косу. Сложные переплетения начинались высоко у висков наподобие низко посаженного венка, концы которого встречались глубоко под затылком; сплетались воедино и вились до самой талии. Ярко-жёлтые лютики, собранные поутру до росы, завершали образ трогательной невинности и свежести. На плечи Виро была накинута простая в крое, но изящная газовая туника. Несколько слоёв создавали объем, пряча стройное тело. Единственной деталью, подчеркивающей тонкость талии омеги, была золотая цепочка. Такая же перехватывала сандалии Виро, поднимавшиеся почти до колена.
— Ни о чём не думай, — произнёс Мидаре. — Всё будет хорошо, — он улыбнулся сыну ободряющей улыбкой и поклялся, что сегодня сделает всё, чтобы Хюрем исчез навсегда.
Виро, не желая расстраивать родителя, улыбнулся в ответ. Верил ли он в обещание папы? На этот вопрос Виро не смог бы дать ответ при всём желании. Если жизнь давно озадачивала и сбивала молодого омегу с толку — в последний месяц он едва ли разбирался в происходящем.
Всё это время Хюрем неустанно заставлял Виро ходить, и не просто ходить, но ступать ровно. Доводы о том, что не припадать на одну ногу Виро попросту не мог, прожив калекой несколько лет, кажется, не принимались Хюремом во внимание. Хюрем желал, чтобы на собственной свадьбе тот шёл прямо, не кособочась, и потому требовал этого раз за разом. Виро повиновался, сдавшись на волю Хюрема.
День свадьбы приближался, до него оставалось совсем ничего, когда однажды, снова пройдя под пристальным взором карих глаз от стены до стены, Виро вдруг не услышал требовательное приказание повторить обречённую на провал попытку.
— Больше ты не хромаешь, — прозвучал голос за спиной, заставив Виро обернуться. — Ты больше не калека и помощь тебе не нужна, — произнёс Хюрем. — Я в дом. Отдыхать.
На том омега развернулся и ушёл, оставляя Виро у обрыва в одиночестве. Виро пытался понять, что за хитрость или уловка скрывалась в чужих словах, но так ни до чего и не додумался. Вместо этого он повернулся и снова пошёл к противоположной стене, следуя вниманием за своими шагами. Достиг барьера, сделал резкий поворот и поспешил обратно. На третий раз он побежал, не став останавливаться, врезался в камень, тормозя тело руками.