— Если бы мы были парой, я бы почувствовал. Не знаю, что там у тебя вчера случилось, но ты, должно быть, принял меня за кого-то другого…
— Это был ты, — перебив, упрямо произнёс Лето.
— Хорошо, — быстро согласился Хюрем. — Почему ты тогда не подошёл сразу?
— Я пытался, но ты сбежал!
— Сбежал от пары, которую никогда не встречал прежде? Зачем мне это? — Вопросы Хюрема выглядели понятными, да только Лето и сам не знал на них ответа. — Разве не должен был я прыгнуть в твои объятья? Да и сейчас? Разве не понял бы тебя с полуслова, будь я действительно твоим истинным?
Лето не мог пошевелиться. Будучи отличным воином, он всегда считал, что готов ко всему и ничто на свете не может заставить его стоять истуканом в нерешительности, но именно это и происходило. Он был человеком действия, способным трезво мыслить, принимать решения, думать, когда случалось непредвиденное. Его этому учили, он тренировался, но сейчас… сейчас он просто стоял, не зная, что сказать.
Неужели он мог так серьёзно ошибиться, признав пару в обычном омеге, чей запах показался ему привлекательным? Не успел как следует разобраться, зато поторопился вообразить себе невесть что и поверить в это безоглядно.
Узнаваемые ноты специй наполняли Лето изнутри, окутывали снаружи, и у него никак не получалось поверить в то, что он обманулся. В то, что этот Хюрем совсем не его, а чей-то чужой. Стоило подобной мысли оформиться в сознании, как все его мышцы пришли в движение, будто готовясь к бою. Внутренний голос твердил, что этот омега Его. И ничей больше!
Пусть сравнить запах пары Лето было не с чем. Всё, на что он мог полагаться, это бесчисленные описания поэтов и знакомых ему людей, но его естество буквально вопило, что Хюрем и был той идеальной половиной, обрести которую стремился каждый.
Но если Лето не ошибся, тогда почему Хюрем это отрицает? Причин вести себя так подло Лето не давал. Они были незнакомы и не успели обидеть друг друга, они до сих пор не познакомились толком! Омега ещё даже не знал его имени…
Как же бесстрастно смотрел этот Хюрем, когда Лето едва удерживал себя в узде.
Омега вдруг наклонился к Лето и потянул его запах.
— Ты вполне сносно пахнешь, — снисходительно произнёс он, будто пытаясь утешить Лето, но делал это так скверно — почти оскорбительно, что лучше бы прикусил язык. — Но ты не моя пара. Я уверен, — неумолимо произнёс Хюрем, — я тебя даже не хочу. Прости, я бы может попытался, — глаза омеги оценивающе скользнули вдоль сильного тела, которым Лето мог по праву гордиться. — Но неоперившиеся юнцы не в моём вкусе.
Удостоив альфу презрения, Хюрем снова поднял взгляд.
— Думаю, мы обо всём поговорили, если не ты, конечно, должен отвести меня в гарнизон. Тогда я готов, — деловито дал знать Хюрем, собираясь отправиться куда скажут, совершенно позабыв о том, что случилось.
Лето отвернулся, не говоря ни слова, и на непослушных ногах двинулся к выходу. На пороге он застыл, его спина высоко поднималась и Хюрему оставалось надеяться, что альфа не заплачет. Это было бы слишком, пусть Лето и был всего лишь мальчишкой.
Лето обернулся. Мрачный, словно перед смертельным боем, взгляд, в котором не было ни намёка на влагу, предназначался Хюрему. Омега прочёл в нём опасную угрозу за миг до того, как Лето открыл рот.
— Ты, — промолвил Лето негромко, но с чёткостью, от которой по спине Хюрема скользнули мурашки. — Мой.
Хюрем почувствовал, как от рокового обещания внутри у него всё содрогнулось, и не поверил себе, уверенный, что только он является хозяином своего тела, разума и судьбы. Почему же сердце пропустило удар?
Продлив взгляд, будто оставляя выбоину в памяти Хюрема, Лето наконец отвернулся и вышел. Хюрем же ещё долго стоял не двигаясь, размышляя, была ли это пылкая мальчишеская бравада, подстёгнутая моментом, от которой назавтра не останется и следа, или этот парень пойдёт до конца, что бы это ни означало.
Глава 4 Старший субедар
С самого утра в воздухе стояла липкая духота. Серые ватные облака загораживали солнце, изредка пробивавшееся в трубчатые дыры и скользившее по плацу жёлтыми кляксами, будто обещаниями скорых луж.
Зариф Карафа прохаживался вдоль одной из малых тренировочных площадок гарнизона, наблюдая за тем, как несколько десятков чистокровных раджанов в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти вёсен сражаются друг с другом, разбившись на пары.
Облачённые в особые туники и короткие штаны, закрывавшие колено, воины исполняли замысловатые связки движений. Ноги чуть согнуты, спина колесом, втянута шея; руки, ни на мгновение не останавливавшие монотонное перемещение по ассиметричным окружностям, завораживали неподготовленного противника, приводя в лёгкий транс. Эти руки вдруг совершали молниеносный бросок, стремясь нанести удар или зацепить захватом, пара таких же опасных змей отбивала атаку и выстреливала в ответ. Пока наверху, выше пояса, разворачивалась схватка, ноги не переставали скользить голыми пятками по утрамбованной земле. Стоило замереть, и коварная подсечка могла привести к непоправимому: сбитый с ног противник — лёгкая добыча. И об этом среди тридцати одной пары отборных воинов, похоже, знал каждый.