Хюрем кисло ухмыльнулся:
— Значит, у меня будет не совсем та работа, на которую я рассчитывал. Это станут дополнительно оплачивать?
— Я почти жалею, что ты не сдох тогда на арене, — честно признался Карафа в мыслях, которые успели посетить его уже не раз.
Омега смотрел с насмешкой.
— И последнее, — пора было заканчивать этот разговор. — Если с Лето что-нибудь случится по твоей вине, или я решу, что ты причастен к чему-либо, что идёт ему во вред, я живьём сдеру с тебя шкуру. Начну с пальцев. Обрублю концы и почищу, как перезревший фрукт. Ты станешь умирать долго и мучительно. Попрощаться с жизнью быстро я тебе не позволю, — обещал Карафа тоном человека, нисколько не сомневавшегося в своих возможностях. — Ты станешь молить о смерти, но я только буду отрезать новый кусочек и кормить тебя твоей собственной плотью, поить кровью из твоих же ран.
Карафа потянулся рукой к волосам омеги и убрал выбившийся пучок за ухо, словно уже присматривал, как приступить к своему кровавому обещанию. Хюрем молчал, но, вопреки надежде, не дрожал осиновым листом, тараща свои пустые глаза на старшего субедара, будто ему не было никакого дела до того, что именно с ним может произойти. И тогда, беззвучно выругавшись, старший субедар наконец покинул комнату омеги.
Всё важное прозвучало. В том, что Хюрем был парой Лето, Карафа больше не сомневался, иначе никогда бы не позволил Лето взять омегу в подручные, ведь это означало, что омега — эта тёмная лошадка — получит возможность находиться с наследным жрецом Касты один на один. Не будь Карафа уверен в истинности, придушил бы его собственными руками. И всё же, судьба связала эти две ниточки.
Если субедар Карафа хоть что-то понимал в этой жизни, то надеялся, что, как и Герлесу, омега может сослужить свою службу и Лето. Хюрем умел многое, и как бы хорошо было, если бы он не просто остановил ночные вылазки альфы, но и стал его невидимым щитом перед лицом надвигавшейся бури, чей фантом неотступно преследовал старшего субедара. Он надеялся, что Лето, пусть и такой юный, сумеет покорить сердце своей странной пары, как бы холодно оно ни было и чего бы не искало в жизни. Истинность была великой силой, создававшей империи и низвергавшей их в пучину забвения. Истинность могла стать залогом бесконечной преданности. Могла.
Именно с таким далёким прицелом старший субедар решил не ставить омегу против воинов своего отряда, кроме Герлеса. Карафа не желал выставлять скрытые умения Хюрема перед другими. Хотя ему было очень интересно, где прячется та вершина мастерства и насколько ценным псом для Лето мог оказаться чужак.
Глава 5 Подручный
Следующего дня Лето дожидался с нетерпением. Он уже знал, что Карафа разговаривал с Хюремом и сообщил тому про новые обязанности. Отныне омега его подручный, а значит, должен следовать за ним по пятам и слушаться указаний, если такие последуют. Однако, утром Хюрем привычно не обратил на Лето никакого внимания, стоило им собраться для пробежки. Не оглянулся он в его сторону и позже. Ни разу.
Об этом и размышлял альфа, сидя за столом и медленно работая ложкой, пока взгляд его то и дело цеплялся за тёмную, такую необычную среди привычной белизны шапку волос, появившуюся в обеденной с недавних пор. Причина терзаний Лето, по обыкновению, заняла край самого дальнего стола, похоже, нисколько не собираясь следовать за своим господином.
— Что, запал? — спросил Толедо, сидевший напротив, и обернулся, заглядывая в тот же угол, что и Лето. — Прозеваешь. Этот Герлес вроде тоже не прочь.
— Без тебя разберусь, — рявкнул альфа на сердобольного родственника.
— Если что, обращайся. Ты же знаешь, на меня можно положиться, — многозначительно подмигнул Толедо, и Лето прекрасно понял, что именно тот имел в виду.
Будучи на два года старше самого Лето, Толедо был тем, кто помог тринадцатилетнему подростку распрощаться с девственностью, распахнув двери в Дом радости, где уже очень скоро Лето стал завсегдатаем. С тех пор Толедо позволял себе пропускать покровительственные нотки в общении с наследником, неимоверно раздражая Лето. Особенно сейчас, когда альфа мог думать только о том, как наладить дела с Хюремом и заставить того признать истинность.