— Я ещё ничего не сделал, а он уже от меня отказался! — возмутился Лето в ответ на предостережение.
Конечно, Лето и не думал отступать, собираясь получить омегу во что бы то ни стало. Он был твёрдо намерен выиграть войну, пусть первое сражение окончилось разгромом. И всё же, непросто оказалось проглотить обидный проигрыш. В отказе Лето действительно виделось досадное поражение, к тому же такое, которое пришло незаслуженно, словно бы противник нарушил правила или использовал запрещённый приём, ещё больше возмущая всё существо альфы, привыкшего биться честно.
— Наверняка на то у него имеется веская причина, — рассудительно произнёс Карафа в десятый раз. — Именно она заставила Хюрема сделать вид, что вы не пара. Уверен, это имеет больше смысла, чем нам с тобою кажется. Время покажет, — добавил он избитую истину, с которой, увы, сложно было спорить. — Сосредоточься на том, что пока Хюрем тебя не знает. И это играет тебе на руку, — видя непонимание на лице подопечного, Карафа растолковал: — Забудь об истинности и представь, что ты бы хотел покорить понравившегося омегу. Покажи то, что, по твоему мнению, заслуживает восхищения.
— Что, например? — слегка смущаясь, буркнул Лето.
— Покажи широту души. Храбрость и отвагу, честность, справедливость, твёрдость принципов. Не бойся быть понимающим. В общем, покажи всё то, за что бы тебя мог полюбить омега. Тогда… Хюрем не устоит.
Расчёт старшего субедара был тонким, но понятным. Как и то, что изменить мнение омеги — омеги с преимуществом пережитого, омеги с секретами, омеги из другого мира, пока неизвестного Лето — будет не просто.
Ведя за собой Хюрема, Лето оказался как раз в том самом месте, где и случился этот личный разговор между наставником и подопечным. Лето ещё раз напомнил себе, что следует сдерживаться, хотя бы до момента, пока он не будет уверен, что омега сдал позиции. Только тогда он сможет объяснить Хюрему что должно, а что нет. Но слушать омега станет только тогда, когда будет уважать и любить Лето.
«Нужно быть терпеливым», — повторил про себя Лето, перед тем, как распахнуть двери своих личных покоев.
Никто бы не обратил внимания на то, что молодой альфа шёл немногим медленнее, чем обычно. Всё было рассчитано на то, чтобы Хюрем получил возможность хорошенько осмотреться и понять, что рядом с Лето его ожидает лучшая доля, чем та, на которую он мог рассчитывать.
Хюрем уже должен был впечатлиться монументальным величием Пропилей, через которые, взойдя вверх по крутой лестнице, они попали во внутренний двор анаки, некогда крепостного сооружения, превратившегося в место обитания семей высших раджанов, тех, чьи мужья и сыновья наполняли казармы, оставляя стариков, омег и малышей следить за очагом с помощью слуг. Жилища располагались по окружности и напоминали своеобразное кольцо укреплений, необходимость в котором давно отпала, уже не вспоминая о том, что следующий естественный ярус возвышенности, застроенный гарнизоном, был более чем в пятнадцати метрах вниз по крутой скале. Посередине небольшого плато раскинулась мощёная каменными плитами площадь, служившая местом собраний, представлений и прогулок. Её западная сторона поднималась пологими ступенями, вырубленными в скальной породе, вплоть до Храма Аум, вытянувшегося вдоль обрыва. Барабаны строгих колон, в четыре человеческих роста, скрывали сердце храма.
Дом жреца занимал дальнюю точку возвышенности. Он был ниже двускатных крыш храма, но заметно выше домов привилегированных раджанов. Такой же внушительный и суровый, как и всё вокруг, дом демонстрировал голые стены, являясь ещё одной преградой, обращённой к внешнему миру и замыкающий пространство в центре. Внутри жилище представляло собой подобие анаки в миниатюре — множество кубических комнат всевозможного назначения, большинство из которых сообщались с открытым внутренним двориком цепью галерей, поддерживаемых резными колоннами, выдававшими долю изящества и утончённости, которое можно было позволить в пределах собственного крова.
От Лето не укрылось, как оглядывался по сторонам Хюрем. Должно быть, никогда прежде не видел он такое обилие белого и розового мрамора. Редкую породу, увитую жилами красно-жёлтой руды, доставили сюда неизвестные мастера шахт Зергецких островов многие и многие столетия назад. Природные бедствия были милостивы к Барабату, и потому анака сохранилась в своём первозданном виде.