— Оте-ец, — только и всхлипывал он, не в силах выдавить из себя больше ни слова.
Исидо Дорто замер. Старший субедар не привык к слезам, тем более льющимся прилюдно. Гримаса раздражения тронула изгиб губ, и он перевёл взгляд на супруга. Мидаре не нужно было объяснять. Как только Виро сорвался с места, тот последовал за ним. Руки Мидаре легли на плечи сына, и он было раскрыл рот, собираясь утешить бедное дитя, но в последний миг передумал, взглянув на мрачного супруга, и, по-прежнему удерживая Виро за плечи, отвёл на несколько шагов в сторону.
Исидо Дорто вернул внимание своей жертве, чья голова не сдвинулась ни на пядь, и, не глядя ни на кого вокруг, одним молниеносным движением ударил топором.
Замершие в ожидании раджаны разом захлебнулись. Лиадро Годрео изо всех сил впился в подлокотники кресла, задержав дыхание от ощущения того, как на миг похолодело внутри, Зариф Карафа не дрогнул, только сердце сжалось до боли, грозя замереть. Никто бы не успел остановить старшего субедара, кроме Хюрема, застывшего в шаге.
Хюрем не шелохнулся, позволяя лезвию тускло блеснуть над головой альфы, а затем начать опускаться в направлении Лето. Да, он мог бы остановить палача, но не стал этого делать. Исидо Дорто не станет убивать Лето, превращая жизнь младшего сына в беспросветное существование, если, конечно, тот вообще решит жить после того, как стал причиной гибели брата. Исидо Дорто не станет отнимать сына у Лиадро Годрео. Что ждёт остаток его семьи, убей он наследника, пусть и получив разрешение по праву кровной мести? Нет, этого не случится.
И всё же… Всё же, если бы этот день сложился не так, как должен, Хюрем знал — знал в момент, когда тяжёлое лезвие взметнулось ввысь, что стоит Лето прекратить дышать, и Исидо Дорто упадёт следующим, чтобы уже никогда не подняться, а остальное… остальное не имело никакого значения.
Но Хюрем знал, чувствовал энергию, густую и тягучую, в области сердца Исидо Дорто. Тот видел много смерти, чтобы бившийся клок ткани покрылся коркой, загрубел и очерствел, но всё же недостаточно жестоким оказалось его существование, чтобы он потерял веру в то, что всегда противостояло тьме. Ему была знакома любовь, и любовь эта стояла рядом в образе двух дорогих ему омег. Исидо Дорто мог безжалостно совершить любой поступок, кроме того, который бы причинил боль его близким.
Хюрем чуть отступил в сторону — ничего не должно было мешать Виро видеть, на что обрёк его жениха слишком длинный язык омеги.
Металл глухо застрял в мягком дереве прямо перед носом Лето. Повсюду раздались всхлипы — те, кто стоял дальше, должно быть, подумали, что наследник только что лишился жизни. Виро булькнул и ноги его подкосились. Будь он внимательнее, заметил бы, как заметил Хюрем, что удар ложится совсем не на шею альфы; но молодого омегу слишком обуяли чувства, чтобы он мог трезво наблюдать происходящее. Однако вздрогнули многие, пусть и удержали себя в руках.
— Я пощажу твою жизнь, — произнёс Дорто, слушая, как от удушающей печали за сына гулко колотится сердце. — И обязан ты этим Виро, — продолжал раздаваться голос в повисшей тишине. — Надеюсь, ты сделаешь его счастливым.
Исидо Дорто больше не собирался выносить этот фарс, собираясь покинуть площадь и уединиться, чтобы привести мысли в порядок, а лучше напиться и разнести учебное чучело для салаг. Позже. Сейчас он просто хотел уйти и оплакать старшего сына, надеясь, что тот простит его за непролитую кровь.
На пути Исидо Дорто возник Хюрем. Омега не пытался преградить ему путь, продолжая стоять рядом, где и был оставлен без всякого внимания. Их глаза снова встретились на мгновенье, и Хюрем отступил, позволяя старшему субедару пройти не сворачивая.
Спина Исидо Дорто — широкая и мощная — чуть согнулась, водрузив на себя ношу неотмщённой смерти собственного ребёнка. Над головой старшего субедара гремели раскаты.
Зрители разошлись в молчании, только самые молодые едва могли сдержаться, чтобы тут же не начать обсуждать неслыханное. Старшие шикали на них, иногда отвешивая подзатыльники. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем событие сотрётся из памяти. Но вряд ли об этом позабудет Лиадро Годрео.
Стоило раджанам начать расходиться, как великий жрец поднялся с сидения и, в окружении небольшой свиты, двинулся к сыну, несмотря на тяжёлые капли дождя, сорвавшиеся с небес. Лето успел встать на ноги и теперь смотрел на Хюрема не отрывая глаз, не видя, как сзади на него надвигается ураган.