— Я не понимаю вас.
— Не понимаете, — зашипел Адагран. — Это же ваши раджаны соблазнили Тисена! А затем они же пришли за его головой! Что? Он оскорбил вас тем, что посмел дать жизнь полукровке? Даже муж простил его измену… — остальное помутилось в голове Лиадро.
Альфа прокричал ему в лицо что-то ещё. Сказал, что раджаны вольны убить и его, а затем ушёл, чеканя шаг. Лиадро ещё долго стоял в тиши коридора, пока самообладание наконец не вернулось. Проведя несколько часов в отведённых ему покоях, он потребовал к себе мужа Тисена. Тот явно не слишком обрадовался приглашению, но вёл себя, не в пример свояку, спокойно. Не видя никакого смысла скрывать то, что ему стало известно, Лиадро Годрео потребовал разъяснений.
— Супруг, — начал альфа, вздохнув, — принёс из Барабата ребёнка и не собирался от него избавляться, несмотря на кары, насылаемые моими и его родителями. Угрозы оказаться на улице без гроша в кармане его не пугали.
— И вы его простили? — спросил Лиадро, слушая с болью эту историю.
— Я любил его без памяти. Он был так красив. — прозвучал ответ, который давно изжил принесённое страдание. — К тому же, Тисен говорил, что встретил пару и потерял способность ясно мыслить, до того непреодолимым оказалось притяжение, — альфа помолчал недолго. — И я поверил. Простил.
Лиадро не ведал, знает ли тот, что говорит сейчас ни с кем иным, как с виновником измены. Очевидно, что супруг не посвятил мужа в некоторые детали случившегося. Несмотря на исходивший от островитянина холод, Годрео не заметил никакой личной неприязни. Да и брат Тисена, вспыльчивый и не владевший собой, наверняка не постеснялся бы упрекнуть его в лицо, если бы знал, что отец прижитого в походе ребёнка никто иной, как сам жрец великой Касты.
— Ваш родственник утверждает, что раджаны имеют отношение к смерти Тисена.
— Думаю, не имеет смысла ворошить прошлое, — ответил альфа, должно быть, не желая создавать сложности и расплачиваться за обвинения, когда история давно покрылась пылью.
— Это останется в стенах этой комнаты, — ответил Лиадро, — но я настаиваю на том, чтобы вы поделились со мной основаниями таких обвинений.
Альфа задумался, взвешивая за и против.
— Обвинений нет, — решительно произнёс он. — Просто в те же дни, когда погиб Тисен, раджаны находились в городе, — он внимательно посмотрел в лицо жреца, а затем продолжил: — Одному из рыбаков даже показалось, будто он видел в тот день гуляющих воинов на побережье, невдалеке от нашего дома.
Сомнений не оставалось — Тисен погиб по приказу Годрео Таббата. Тот, должно быть, распорядился, чтобы Тисен исчез с лица земли, ведь ничто кроме отца не могло встать между Лиадро и Тисеном. Старый жрец понимал, что как только он отправится на тот свет, сын помчится к любовнику. Последствия было сложно предугадать, потому-то раджаны испокон веку, заботясь о чистоте крови, избавлялись от пар не своего круга.
И всё же, почивший отец оставил Лиадро живое напоминание о Тисене, возможно, в утешение или чтобы попросить прощение, ведь правда о смерти омеги всплыла бы рано или поздно.
Мальчик родился омегой и не был опасен для Касты или порядка наследования. Он не являлся перворождённым или чистокровным — Гилий не нёс осложнений.
Лиадро задержался на острове ещё на пару дней. И видел сына, его и Тиссена. Тот оказался так же красив, как и его отец, пусть и был тогда ещё подростком. Его голубые глаза выдавали чужую кровь, но не отталкивали, наоборот, заставляли смотреть не отрываясь.
Долгие годы с Драдосских островов приносили доклады, частью которых всегда было одно из семейств. Великий жрец знал обо всём, даже о том, кто сватается к хорошевшему день ото дня Гилию, и как жестоко тот разбивает сердца, отвергая поклонника за поклонником. Жрец поддерживал переписку с мужем Тисена; тот уже, должно быть, догадался в чём дело, и потому Лиадро ненавязчиво предлагал оставить выбор избранника за парнем. Ослушаться великого жреца было невозможно.
Лиадро хоть и не простил отца, был благодарен, что тот оставил ему хотя бы мальчика.
И вот теперь его собственный сын просит за пару — омегу, который не ровня чистокровному раджану, будущему предводителю могучих воинов, правителю Касты.
В комнате раздался шум и в покоях возник старший субедар Зариф Карафа. Лицо его было сумрачным. Он не видел глаз Лето — тот стоял к нему спиной, зато мог прекрасно разглядеть Лиадро Годрео, взглянувшего на него отстранённо.