Нельзя было отказать старшему субедару в трезвости суждений. Его доводы имели смысл и казались оправданы, но…
— Может, не остальные, но Исидо и Мидаре уже должны были обо всём догадаться. Виро мы не контролируем. Сегодняшняя показательная трагедия тому доказательство.
— Если вы согласитесь оставить Хюрему жизнь, мы можем отправить его из Барабата, и подозрения кого бы то ни было не будут иметь значения, — произнося это, Карафа и думать не желал о том, что бы на это сказал сам Хюрем.
Лиадро Годрео глядел на своего командира с настороженностью. За все годы он неплохо успел изучить Карафу и потому произнёс:
— Но у тебя есть более интересное предложение, которое наверняка убьёт не одного зайца.
— Да, — ответил Карафа, не теряя собранности. — У меня есть мысль.
Губы Лиадро Годрео изогнула чуть уловимая ухмылка, и он кивнул, давая знак, чтобы тот продолжил:
— Хюрем ведёт себя разумно и, насколько я знаю, ещё ни разу не понёс от Лето, — момент немаловажный: принеси Хюрем бастарда, всё окончилось бы печальней. — Что, если оставить его в анаке?
— Думаешь, Мидаре и Исидо молча проглотят такое?
— Если оставить Хюрема подле Лето, конечно, нет, но мы могли бы разделить их.
— Излагай короче.
— Мы отправим Хюрема в дом Дорто в качестве личного прислужника Виро. Основание у нас есть: по законам Касты отнявший жизнь может служить семье. К тому же, Хюрем будет смотреть за тем, что делает Виро, и, может быть, мальчишка не станет болтать понапрасну. Даже если Исидо и Мидаре догадались о том, что между Лето и Хюремом, пока омега в их доме они не станут рисковать и пытаться покончить с ним.
— Ты уверен? Я вот сильно сомневаюсь. Они, скорее всего, повременят, но только для того, чтобы чётко спланировать тихую казнь подальше от собственного дома.
Карафа кивнул, понимая, что на это вполне можно рассчитывать. Как долго родители смогут смотреть на убийцу сына?
— Хюрему предстоит продержаться недолго. Поскольку прислужник будет назначен лично для Виро, он вернется в дом, как только отгремит свадьба.
— Дорто нельзя назвать ни наивными, ни доверчивыми, они догадаются о твоих намерениях раньше. — Иногда Лиадро Годрео всерьёз задавался вопросом: сумел бы Карафа отнять власть, если бы захотел.
— Как я уже и сказал, Хюрем шит не лыком и поднаторел в защите. Я объясню ему, что в его же интересах поддерживать форму, как и то, что ему всегда следует оставаться настороже. Ему тоже придётся приложить немало усилий, чтобы выжить и остаться рядом с Лето.
Лиадро Годрео глубоко задумался. Карафа стоял не шевелясь, ожидая решения жреца. Удивительным казалось уже то, что Лиадро Годрео позволил ему говорить и выслушал до конца! Альфа был достаточно мудрым правителем, чтобы не рубить сгоряча, и всё же, если вспомнить всё случившееся, оставалось только догадываться, почему приказ о смерти Хюрема и наказании Лето не был до сих пор отдан.
— Ты немало сделал за моей спиной и я этого не забуду, — наконец заговорил жрец, пристально глядя на Карафу: — Но я разрешу осуществить твой план с одним условием.
— Слушаю.
— Как только я увижу, что ты не контролируешь Лето или этого… таракана, ты раздавишь грязь собственным каблуком. Согласен?
Карафа не ожидал, что условие ему понравится, но в свете происходящего не мог не признать щедрость предложения, пусть он и становился возможным виновником горя Лето, которое тот не простит ему никогда. Не знал Карафа и о том, почему Лиадро Годрео так просто позволил себя уговорить. За этим должно было что-то скрываться.
И скрывалось. Вот только старший субедар отсутствовал в Барабате во время судьбоносной встречи и не знал, что истинность, пусть и на один-единственный день, довелось узнать и Лиадро Годрео. И пусть всё закончилось далеко не так, как обещали детские сказки, у жреца остался сын — последнее свидетельство того, что Тисен был и дышал. Отними он у Лето его пусть и жалкую, но половину — что останется у него? Воспоминание, не больше. Нелюбимый супруг-калека, к тому же причастный к смерти пары. И кто знает, не взрастит ли Лето ненависть к законам, лишившим его самого дорогого.
И всё же это было не всё.
Когда Лиадро встретил Тисена, он был на седьмом небе от счастья. Однако очень скоро понял, что едва ли они увидят друг друга когда-то. Невозможность изменить судьбу и даже погоревать открыто разрывала его на части. Его супругу и папе Лето, Чиано, пришлось немало вынести, пока Лиадро не смог примириться с выпавшей долей. Чиано всегда знал, что сердце его законного альфы принадлежит другому. Но он не роптал. Любил Лиадро как верховного жреца и мужа, отца Лето. Лиадро пожалел о том, как безразличен был к терпеливому и заботливому супругу, только когда тот оказался на смертном одре. Чиано не держал обиды, улыбаясь в ответ, но лишь попросил, чтобы Лето непременно был счастлив. Попросил со смирением и неугасимой надеждой, поддерживавшей его в нелёгком супружестве.