У вас сигарет нет? Мои все кончились.
Рукопись Сэмюэля Э. Саундерса
Воспоминания Тицианы Адам по замыслу должны были стать всего лишь небольшим добавлением к сухим фактам. Как-никак живой голос человека, знавшего всех этих людей лично.
Все сколько-нибудь известные, значительные фигуры из тех, кто еще жив, были давно ощипаны как липки. Проинтервьюированы тысячу раз. А до Тити никто не добрался. Как раз потому, что она не была звездой, имелся шанс, пусть опосредованно, ее глазами, взглянуть на события и их участников. Источник, конечно, не слишком надежный – устные «байки» редко бывают достоверны, – но все-таки интересный.
Кроме того, – так, по крайней мере, уверяли меня коллеги из архива Мурнау, – она усердно собирала все, что связано с кино того времени. Просто невероятно, сколько она всего раздобыла, в один голос пели оба, для историка кино это просто кладезь открытий. Поначалу я не слишком всерьез принимал эти восторги, полагая, что ребята опять надо мной потешаются. Стены, обклеенные старыми фотографиями кинозвезд, – какой уж тут материал для исследователя?
Покуда Тити не допустила меня к своим сокровищам. Случилось это не сразу, а только после многих дней интервью, когда она постепенно прониклась ко мне доверием.
В ее крохотной квартирке, расположенной прямо над ее кафе, штабелями громоздились картонные коробки из-под бананов, полные всякой всячины, хранимой «на память». В большинстве это был никчемный хлам, вещицы, тщательно сберегаемые, чтобы напомнить и доказать их владелице, что она когда-то действительно снималась в кино. Но были и неожиданно ценные сюрпризы. Старая, несомненно подлинная хлопушка студии УФА, название фильма тщательно соскоблено чем-то острым. Пистолет, который, едва я взял его рассмотреть поближе, она вырвала у меня из рук, прошипев: «Он все еще заряжен!» И я до сих пор не знаю, правду она сказала или просто припугнула меня из любви к драматическим эффектам. Оружие, кстати, оказалось боевым, как это самым трагическим образом выяснилось позже. «„Вальтер“ 38-го калибра», – сухо пояснила она. Точная военная терминология в ее устах звучала странно, но она, кажется, этим знанием гордилась.
А еще – документы. Множество картонных коробок из-под стирального порошка, битком набитых бумагами. Когда мне наконец было дозволено их читать – только у нее дома, брать с собой ничего не разрешалось, – из-за запаха этого стирального порошка я чихал беспрерывно. Я почти не верил себе, но у этой дамы, у этой крикливой старухи я обнаружил то, о чем любой исследователь может только мечтать: источники информации, никем не разведанные и не оцененные. А еще – и это главное – я наткнулся на историю, куда более интересную, чем просто хронология фильмов, не законченных в связи с падением Третьего рейха, и имена их создателей [18].
Интервью с Тицианой Адам
Да нет, роль была небольшая. Потом, правда, стала разрастаться, а под конец… Под конец все лопнуло, по крайней мере для меня. Но это долгая история.
Вы принесли сигареты? Иногда не грех себя побаловать, особенно за чужой счет.
[Смех. Кашель.]
Да нет, это без толку, не надо меня по спине… Не поможет. Нисколько не поможет. Ничего, больше кашляешь, меньше куришь.
«Песнь свободы» — вот как фильм назывался. Режиссер Райнхольд Сервациус. Сценарий – Франк Эренфельз. Полагалось бы вам знать, господин киновед. Это как раз из тех фильмов, которые вы… Какой там, конечно, не закончили.
Да на свете столько всего, что не значится ни в каких списках, и тем не менее… «Песнь свободы», да-да. «Song of… Как там «свобода» по-американски?..
…Liberty». Ну да, как ваши корабли тогда, на фронте. Вообще-то, это была обычная историческая белиберда… Война с Наполеоном, геройская гибель любимца публики, все пускают слезу. Все очень камерно. Никаких тебе массовых сцен, сражений там всяких и прочей муры. Война сколько лет шла, все это солдафонство на экране уже не того… Публику не пронимало. В конце его тело торжественно несут в замок, и плакальщица рейха…
Ну вот, я-то думала, вы правда разбираетесь. Плакальщица рейха – Мария Маар. Ага, то есть фамилия вам… Ну, это еще куда ни шло. Короче, это была ее коронка. Отсюда и прозвище. Утопленницей рейха была Кристина Зёдербаум и плакальщица рейха, то бишь как раз Мария Маар. Ну, потому что одна замечательно умела умирать перед камерой, а вторая… Мария Маар, ее хоть ночью разбуди, и она заревет тебе в три ручья, без всякой подготовки, гримерам даже глицерин не требовался…