шествовала в лунном луче и разносила над землею весну. Внезапно мальчик вообразил,
что Леонидия и есть заколдованная принцесса, фея этих полей, богиня этих белых
лилий. Мальчику нравилось говорить о том, что он чувствовал, и он тут же обо всем
этом сказал Леонидии. Она вскочила, побежала, ее веселый хохот разнесся над полями,
и бесконечная радость охватила сердце мальчика. Когда же в ночи над фазендой
серенада прорезала небеса, мальчик почувствовал в музыке иной, необычный смысл, и
нежный плач в струнах гитары показался ему сегодня еще нежнее.
На следующий день Антонио лихорадочно ждал на пороге дома появления девочки:
ему уже не хотелось идти в поле одному, среди окружавшей его красоты ему уже чего-
то не хватало. Почему же она не идет, почему не поможет полевым цветам раскрыть
свои венчики, почему не идет полюбоваться собой в зеркале реки?
Птицы, подруга, скоро стали узнавать двух детей, которые ежедневно, взявшись за
руки, шли по направлению к реке. Цветы распускались — красные, синие, желтые,
птицы пели, река спокойно катила свои воды. Дети беспричинно смеялись и поверяли
друг другу свои детские секреты. «Когда мы вырастем, ты станешь моей маленькой
женой...» Леонидия никогда не спорила с ним, она была подобна тростинке, которая
сгибается на ветру. Уже с этих дней детства она полюбила Антонио и отдала ему свое
сердце. Она быстро поняла, что не будет с ним всю жизнь рядом, что настанет день,
когда он унесется от нее как ветер, а если и вернется, то вскоре снова пустится в
обратный путь, и никогда он не
24
будет принадлежать ей только. Однажды, много лет спустя, он написал для нее
самую прекрасную из своих любовных поэм * и в качестве эпиграфа поместил стихи
другого поэта *, стихи о ветрах, которые проносятся, безумные и легкие, и не
возвращаются, чтобы увидеть цветы.
Леонидия никогда ни на что не жаловалась и никогда не переставала любить своего
поэта. А когда он умер, мир кончился для нее, безумие стало ее прибежищем. И в
24
помешательстве единственной реальностью для нее остались посвященные ей стихи и
ласковые слова, которые он говорил ей.
Кастро Алвес познакомился с ней на полях Кур-ралиньо. И она окончательно
связала его с землей и природой сертана. К природе и к ней он возвращался трижды.
Она была для него «верой, надеждой и любовью».
Из всех возлюбленных Кастро Алвеса ни одна не была столь героической и столь
отзывчивой, как Леонидия. Она не просила мальчика бегать с ней по полям, она не
просила стихов, не просила жениться на ней, не просила верности, даже хотя бы
любви. Она осталась перед ним заколдованной принцессой, подарила ему несколько
улыбок в детстве, свои губы в молодости, позволила ему в конце жизни склонить
лихорадочную голову к своей груди. Она видела, что дни его сочтены, и понимала, что
он уезжает, чтобы умереть вдалеке. Быть может, лишь тогда она попросила его о чем-
то, быть может, попросила, чтобы он остался, она надеялась, что тут к нему вернется
здоровье. То была единственная просьба, с которой обратилась к нему подруга детства,
возлюбленная в юности, любимая в эти дни его болезни:
Не уходи! Тебя мы все гак любим! К тебе мои привыкли даже птицы...
Не ради себя она просила его об этом. Его усталое, больное сердце было разбито
другими женщинами. Затем, только затем, чтобы он не отправился искать «хотя бы
призрак надежды», она просила его:
Зачем, куда уходишь, мой любимый? Найти слугу, иль друга, или брата
4*
51
Верней меня не сможешь никогда ты. А если ты, бессонницей томимый. Захочешь в
музыке искать покой, Сумеет разве кто-нибудь другой Воспеть тебе, как я, под звук
гитары Мою любовь, ее восторг и чары?
Он хорошо знал, подруга, что уже никогда больше не найдет «семьи добрее, чем ее
заботы». Она сама сказала ему:
Пусть шелк моих распущенных волос Сотрет со щек твоих остатки слез.
Но он был «странным юношей», подруга, и он уехал. Могучая сила влекла его,
больного, в народ, чтобы агитировать, чтобы звать людей на борьбу за свободу. Свои
последние слова, свои последние стихи он хотел подарить неграм. В городе его не
ждала другая женщина. В город его влекла богиня — богиня свободы. Никто, подруга,
не знает цвета ее волос, но кто не знает, что она прекраснее всех, что смерть ради нее
сладостна?
Я хотел рассказать тебе, любимая, о Леонидии, о том, как весела и счастлива была