попутешествовал и вернулся, чтобы жениться. Вскоре у Клелии Бразилии и Антонио
Жозе Алвеса родился первенец — Жозе Антонио. Супружеская чета переехала в столи-
цу провинции.
Тем временем майор Силва Кастро отправил своих остальных дочерей отдохнуть до
конца года на фазендах сертана Каетитэ *. Некоторое время они прожили там. Но
наступила засуха, и девушки решили вернуться домой раньше срока. Они направились
на фазенду Кабесейрас, которая не была затронута бедствием и где по уговору их ждал
отец. Поездка оказалась трудной: на дорогах нещадно палили солнце, деревья высохли.
Скот падал, люди спасались бегством. Девушек сопровождал брат майора — Луис
Антонио Кастро, хорошо знавший этот район. В пути они часто останавливались на
фазендах друзей, чтобы отдохнуть от утомительного путешествия под палящим
солнцем. Луис Антонио обсуждал с хозяевами ужасы бедствия и подсчитывал убытки,
которые
2*
19
засуха причиняла фазендейро, а девушки между тем развлекались.
Молодые люди из семей фазендейро радовались неожиданному приезду гостей: он
служил предлогом для импровизированных празднеств и нарушал скуку однообразной
жизни на фазенде. Наспех организовывались балы, шуточные забавы, игры. Гости и
хозяева на время забывали о засухе, о гибнущем скоте и даже о беженцах, бредущих по
дорогам сертана.
Так путники добрались до фазенды капитана Иносенсио Пиньейро Кангусу,
крупного землевладельца, героя войны за независимость, соратника Силвы Кастро. В
честь дочек своего старого друга гостеприимный хозяин устроил пышное празднество.
Кангусу сделали все, чтобы в шуме танцев и игр забыть о растрескавшейся от засухи
земле. Для девушек это были незабываемые дни. Луис Антонио и Иносенсио допоздна
засиживались на веранде каза-гранде, ведя свои долгие беседы. Иногда капитан
рассказывал девушкам о приключениях майора Силвы Кастро и его батальона в битвах
за независимость. Девушки слушали рассказы как зачарованные, но с еще большим
воодушевлением принимали они комплименты и любезности молодых людей из семьи
Кангусу.
Порсия чувствовала странный холодок в сердце каждый раз, когда ее черные глаза
испанки встречались с беспокойным взглядом Леолино Кангусу, юноши порывистого и
привлекательного, сильного, как неукрощенный конь из числа тех, что носятся по
полям Каетитэ. Глаза Порсии были прикованы к нему; когда она встречалась с
покоряющим взором Леолино, всю ее охватывала дрожь. Она не должна любить
юношу: ведь девушка из хорошей семьи не может поднять глаза на женатого человека,
как бы ни был он красив и притягателен. А Леолино недавно женился, соединив имя и
состояние Кангусу с именем и состоянием другой влиятельной семьи в сертане. Это
был брак по расчету, и у его жены не было в глазах той нежности и любовной неги,
9
которыми светился взор дочери Кастро, подобной цветущей жамбо '. Порсия знала,
что по закону сер-гана мужчина может обладать женщиной лишь после того, как он дал
ей в браке свое имя. Она знала, что, когда этот закон нарушался, виновных жестоко
наказывали. Но что ей до всего этого перед зовущими глазами Леолино, перед его
9
устами, жаждущими поцелуев? Что законы перед любовью? Холод охватывал сердце
Порсии.
Однажды, лежа в гамаке на веранде, девушка глядела на большую круглую луну,
которая плыла в ясном небе над фазендой. Серебряный свет разливался по полям, это
была одна из тех мягких ночей, когда томление нисходит от луны и звезд, поднимается
от самой земли, от пахучих листьев, от цветущих кустов жасмина. В доме играли в
фанты. Порсия слышала молодые голоса и смех. Слушала с грустью, лениво
растянувшись в гамаке, купаясь в лунном свете. Она закрыла глаза, и тотчас встал
перед ней образ любимого, но любимый ведь связан с другой узами закона, и она
никогда не сможет даже признаться ему, что любит его. Порсия не отрывает взора от
видения, она вся устремилась к нему, словно цветок, открывающийся утренней росе.
Она не слышит приближающихся шагов, не слышит учащенного дыхания. Но когда
чьи-то губы касаются ее губ и сливаются с ними в поцелуе, она знает: это могут быть
только губы Леолино, шероховатые и бархатные, грубые и ласковые. И как цветок,
окропленный росой, она откидывает голову на гамак и не находит слов, чтобы что-либо