Дидель.
Понтус. Дорогой мой, нельзя относиться к этому со всей серьезностью. Это же, так сказать, поэзия, что-то, как говорится, и для рифмы. Зачем понимать буквально!
Дидель. Но тогда зачем же все это таить! От людей. Вот что странно!
Понтус. Друг мой, вот мы с вами прочитали и поняли, как надо. А представьте себе, станут знакомиться все, кому не лень. Во-первых, все поймут не так. И начнется. Ревизовать, как говорится, все подряд. Кому это нужно? Нам с вами?.. Да что же мы стоим! Давайте присядем. Так сказать, на дорожку. Ведь вам пора идти.
Дидель. Нет, Понтус. Сначала я пойду на площадь. Воспользуюсь все же свободой слова. Это пока здесь не отменили?
Понтус. Ничуть.
Дидель. Я не деятель, не революционер. Я устал мотаться по чужим странам. Я охотно обошелся бы без этого… Так что прошу прощения.
Он вышел. Понтус, засунув руки в карманы, задумчиво покачиваясь, слушает голос Диделя, который доносился с площади.
Голос Диделя. Дамы и господа! На этот раз вы меня выслушаете! Делаю важное сообщение! Прошу прощения, дамы и господа, мне хотелось бы вас увидеть!.. Я долго не был в родной стране! И вот я вернулся! И прежде всего! Должен сказать! Трудно говорить, когда никого не видишь… И вот — я приехал! Слава Королеве-основоположнице! Вы слышите меня? Слава, говорю, Королеве-основоположнице!.. Но что же я здесь увидел? Население сократилось до такой степени, что несообразно ни с чем! Катастрофическая нехватка людей! Но и те, кто остался, систематически болеют! Друзья, кастручча гуляет по стране. И вот — главное! Мне стала ясна основная причина! Мы живем по заповедям Королевы-основоположницы! И это прекрасно! Что бы мы делали без них? Символ чистоты, нравственности, духовности! Но, дамы и господа, не знаю, слушаете ли вы меня, ей-богу, трудно говорить, но я буду краток. Все сложнее! Вас держат в неведении! От вас таят страницы, которые многое объяснили бы и пролили бы свет! И позволили бы взглянуть иначе!.. Вот они! Я читаю! Если бы кто-нибудь приоткрыл ставни, то увидел бы, что это пожелтевшая от времени бумага, добротного качества, секрет давно утерян… Ну хорошо, поверьте на слово… Я читаю! Внимание, друзья мои!
На площади тихо.
Боюсь, что вы не поняли меня! Я имею в виду, что долго жил на чужбине и вот вернулся, и что же я вижу? Дамы и господа, не может быть, чтобы все спали! Я хотел бы знать, слышит ли меня кто-нибудь!.. Неужели неинтересно? Подлинные стихи Королевы! «Враги моей любови беззаконной» — обратите внимание, беззаконной, значит, ее не понимали, значит, ее преследовали враги! А те, кто сейчас утаивает от народа ее слова, — те же враги! «Пускай коснеют в жизни полусонной!» Можете убедиться, подлинные слова! И вот кому-то нужно, чтобы и вы коснели в жизни полусонной! Что получается! Разве не так?..
Тихо на площади.
Картина вторая
Дом Диделя. Стены на этот раз выкрашены в светлые жизнеутверждающие тона. Отец, мать.
Отец (с кистью в руке, обращаясь к портрету Королевы). Прости меня, непорочная, за эту пошлость. Но, сама понимаешь, человеку, который приговорен к домашнему заключению, необходимы светлые тона, мажорный колорит.
Мать. Поставьте внизу свою подпись.
Отец. Чтобы потом по этой мазне судили о моем творчестве?
Мать. Но ведь это единственный памятник стенной живописи, который вы оставляете людям.
Отец. Тем хуже для них.
Понтус вводит в дом Диделя.
Понтус. Вот. Попросил вашего отца выкрасить стены в более, как это… оптимистические цвета.
Дидель. Очень красиво.
Понтус. Теперь так. Ввиду того, что ваш сын будет отбывать заключение под домашним арестом, семье предоставляется помещение из этого, как его… обменного фонда.