Хм, фрейлина. Если она дорожит карьерой, то вполне возможно, что ее действительно все устраивает. Ее величество берет в штат фрейлин только незамужних дам с безупречной репутацией, так что «светить» роман ей невыгодно.
— Есть у меня одна мысль, снова заговорил Норберт. — Только не смейся.
— Постараюсь.
— Я вот думаю, не связана ли вся эта кутерьма с моей прабабушкой?
Глава 32
Каюсь, я расхохоталась.
Нет, в самом деле — как всякий нормальный человек представляет себе прабабушку? Спицы, кошка, кресло, тапочки, очки, больная спина. А, еще пирожки, если повезет.
Я знала, что прабабушка Норберта совсем не проста, но не могла себе даже представить насколько. Он открыл фото в коммуникаторе, и я даже присвистнула: с экрана смотрела Леди. Никто не мог бы точно сказать, сколько ей лет — гладкая смуглая кожа, коротко стриженые абсолютно седые волосы, глаза такой ледяной голубизны, что, казалось, взглядом можно было разрезать сталь.
— Ого, — сказала я с уважением. — Даже не представляла себе, что такую даму можно назвать прабабушкой…
А ты с ней много общался?
— Если только совсем в детстве, — пожал плечами Норберт. — Лет до пятнадцати на школьные каникулы меня родители отправляли к ней в поместье, в Провенс. То есть, и тогда я с ней не общался все время, она много ездила по делам. В то время она работала в Академии Магии в Лютеции. Но тогда я с ней, по крайней мере, виделся. И выглядела она точно так же.
— А сейчас что она делает?
— Насколько мне известно, живет в том самом своем поместье, безвылазно.
— А почему ты думаешь, что эта история с ней связана?
— Потому что месяц назад я получил от нее письмо, магическим вестником. Вот, посмотри.
Он подошел к картине, за которой прятался второй сейф, отодвинул ее и набрал код. Сейф был совсем маленьким, и в нем Норберт хранил самые важные документы и замшевый мешочек с драгоценными камнями. «Мало ли что, на всякий случай», — когда-то туманно объяснил он мне.
— Вот, почитай, — он протянул мне листок плотной кремовой бумаги.
Без лишних сантиментов прабабушка писала:
Норберт, если ты получаешь это письмо, значит, я вынуждена на некоторое время исчезнуть из поля зрения. Не волнуйся, я свяжусь с тобой, когда закончу с делами. Если на твоем пути встретится некая Джулия Макмердок, в прошлом браке Каррачиола, или раздави ее, или отойди подальше в сторону. Она может носить любую из этих фамилий, или придумать себе другую, но ее легко узнать. Фото прилагаю. Родителей не беспокой.
Сказать, что я была потрясена — значит, не сказать ничего. Этот… нехороший человек держал в сейфе разгадку наших неприятностей, и молчал, как спящий тапир!
— То есть, ты с самого начала знал, в чем дело??!
— Не сердись, пожалуйста, — Норберт был слегка смущен. Но только слегка. — На самом деле, никакой информации здесь нет, ты же сама видишь. Только имя.
— Имя и фото. И, кроме того, основания для беспокойства! Мы, как последние собаки, наматываем круги в поисках причин — а ты сидишь на этих причинах, словно шах на подушке, и молчишь! Какого Темного!! Видеть тебя не могу!
Я развернулась и вышла из кабинета, с трудом удержавшись от того, чтобы хлопнуть дверью.
Нет, ну, в самом деле — Дэн, я, мэтр Корстон, теперь вот еще Вальдрун носимся кругами, пытаясь понять, кто и почему угрожает его, Норберта, ресторану — а он молчит о таком важном факте! Я знала, конечно, что Норберта надо раскачивать, чтобы он начал действовать, но до такой степени зарасти мхом!.. Р-р-р-р!
Я слегка пришла в себя, когда обнаружила в руке раздавленный мерный стакан; правая ладонь была в крови, а на деревянном рабочем столе дымилось приличных размеров обугленное пятно. «Надо же, — подумала я, — а раньше мне огненные заклинания не давались!»
— Давай-ка, милая, разожми пальцы, — Вальдрун разгибал мои пальцы по одному, вынимая из кулака осколки. — Отлично, а теперь давай смажем заживляющим средством. Вот так…
Не переставая говорить что-то успокаивающее, он вытер с моей ладони кровь, достал, будто из воздуха, пузырек с каким-то гелем и намазал порезы. Подул на них, глядя мне в лицо, и спросил:
— Ну, ты как?
— Нормально, — я помотала головой. Какая-то тяжесть в ней перекатывалась, но, в общем, было терпимо. — Откуда ты здесь взялся?