Из вышесказанного уже можно понять, на какую расу падает наш выбор. Мы также приводили слова Муссолини, указавшего на римский элемент как на центральное ядро — «сердце» — вечного итальянского племени. Так что можно без сомнений сказать, что итальянская идея фашизма идентифицирует себя как римскую идею. Остаётся только раскрыть на основе чёткого арийского расового сознания смысл этой формулировки.
К несчастью, римская идея часто сводится у нас к простой риторике, к выражению, имеющему слишком переменчивое содержание. Доказательством этого является то, что хотя сегодня это выражение используется очень часто, однако приходится констатировать отсутствие всякого серьёзного изучения, направленного на то, чтобы придать римской идее подлинно живой смысл, который превзошёл бы пыльные археологические, филологические и убогие исторические труды университетских специалистов. Как ни странно, самый ценный вклад в изучение подлинного, живого Рима принадлежит не итальянцам, а иностранцам: швейцарцу Бахофену, немцам В. Отто, Ф. Альтхейму и Гюнтеру, венгру Кесенфи, норвежцу Этрейну. К ним можно добавить Маккиоро, который, хотя и является гражданином Италии, тем не менее, по происхождению «неариец».
Здесь мы скажем лишь, что выбор надо делать не только в отношении итальянских традиций, но также и традиций римских. Римская идея — понятие очень многогранное. Есть собственно арийская римская идея, отмеченная символами топора, орла, волка и так далее, являющихся частью гиперборейского наследия, и есть составная римская идея, сложившаяся из разнородных влияний — либо доарийских италийских слоев, либо выродившихся арийских цивилизаций. Что касается расового воспитания, представляется чрезвычайно важным выявить такие различия, проявляющиеся в обычаях, культах, обрядах и в самих институтах древнего Рима. Также крайне важно понять смысл борьбы, в ходе которой на определённом этапе победил арийско-римский элемент, освободившись таким образом от инородных (в основном этрусских) влияний, или же преобразовав их согласно своему высшему идеалу цивилизации. Мы вновь сталкиваемся с тайной историей, которая по большей части ещё не описана. Если кто-то захочет получить более глубокие познания в этой области, то может обратиться к нашей книге «Восстание против современного мира», где мы говорим как раз о «нордическом Риме», а также к работе Бахофе-на Die Sage von Tanakil («Предания Танакила») и работам других авторов, к которым мы обращаемся в этой книге.
В имперскую эпоху арийское римское самосознание покачнулось. Если из азиатских провинций в него привносились элементы древней солнечной духовности (например, митраизм, «божественная» концепция царского сана), придававшие ему энергию, то поступали также и ферменты этнического и духовного распада, тем более губительные, если учитывать этический, демографический и расовый упадок древней арийско-римской ветви. Для фашистской Италии, которая сегодня снова выполняет свою собственную имперскую миссию, расовые соображения по поводу судеб древней Римской империи, а также имперского символа Средних веков особенно поучительны.
Величие Рима создано элитой, мужественный и «арийский» стиль, а также изначальная исключительность которой хорошо известны. Итак, казалось бы логичным, если бы по мере того, как Рим постепенно собирал в своей империи и под своё крыло всё более сложную и разнообразную совокупность народов, это параллельно приводило бы к укреплению, защите и приумножению господствующего арийско-римского ядра. Однако происходит прямо противоположное: чем более расширяется древняя империя, тем более «римская раса» ослабляется или открывается чуждым влияниям: сомнительные по происхождению элементы поднимаются до высокого звания римских граждан; воспринимаются культы и обычаи, поразительно противоположные первоначальному римскому менталитету, как указывал уже Тит Ливий. Со своей стороны, императоры зачастую создавали вокруг себя вакуум вместо того, чтобы опираться на группу лучших, окружать себя людьми, верными древнему римскому самосознанию и ещё способными «проявлять твёрдость» как в расовом, так и этическом плане. Они же создали собственный абсолютный символ, веря в магическую власть своей обожествлённой, но уже ставшей абстрактной, изолированной и лишённой корней функции. Абсурдно было бы полагать, что, опустившись так низко, Империя смогла бы продолжать сколько-нибудь длительное время навязывать свою волю различным народам, которые политически находились в её орбите. Чистые случайности вместе с первыми серьёзными столкновениями на границах не могли не вызвать разрушения этого огромного организма, уже лишившегося станового хребта.