При таких исходных посылках, не теоретических, а экспериментальных, и таким образом даже не выражавшихся открыто, стремление перейти от одного рода деятельности к другой (и, следовательно, из одной касты в другую), которое при поверхностном и утилитарном взгляде может рассматриваться как более достойный и выгодный шаг, едва ли рассматривалось в традиционном мире — настолько, что наследственный характер функций устанавливался сам по себе даже там, где не было каст, а только общественные группы. Всякая функция и деятельность в равной степени казалась отправной точкой восхождения в ином — вертикальном, а не горизонтальном смысле, и не в преходящем, а в духовном порядке. В этом отношении, будучи в своей касте, в верности своей касте и собственной природе, каждый сохранял то же самое достоинство и чистоту, как и все остальные; это было верным как для шудры, так и для царя. Каж-дый выполнял свои функции в общем общественном порядке, и при помощи собственной бхакти даже принимал участие в сверхъестественном принципе того же порядка. Говорилось так: «Человек достигает совершенства, поклоняясь исполнением своих обязанностей тому, от которого произошли все существа и который пронизывает весь мир» 14. Бог Кришна объявил: «Как люди обращаются ко Мне, так Я их и вознаграждаю. Каждый во всех отношениях следует по Моему пути»15, а также: «Поэтому без привязанности всегда совершай работу, которую следует делать, ибо, действуя без привязанности, человек достигнет Всевышнего»16. Понятие дхармы, или личной природы, которой человек должен быть верен17, происходит от корня dr («поддерживать», «обеспечивать»), и выражает элемент порядка, формы или космоса, который воплощает и исполняет Традиция, против хаоса и становления. При помощи дхармы поддерживается традиционный мир, как всё живущее и всякое существо; дамбы сдерживают море чистой случайности, и воплощённый мир (temporality) стоит твёрдо; живые существа принимают участие в стабильности. Поэтому ясно, почему покидание касты или смешение каст или даже прав, обязанностей, морали и культов каждой касты считалось кощунством, уничтожавшим действенность всех ритуалов и ведущем виновных в «ад»18, то есть в область демонических влияний, принадлежащих низшей природе. Люди, виновные в пересечении «кастовой линии», считались единственными «нечистыми» существами во всей иерархии; они были париями, или «неприкасаемыми», потому что они пред-ставляли собой центры психической инфекции в смысле внутреннего разложения. В Индии только люди «без касты» считались отверженными, и их избегали даже члены низшей касты, даже если те когда-то принадлежали к высшей касте. Наоборот, никого не унижала принадлежность к своей касте, и даже шудра был насколько горд и предан своей касте, как и брахман высшего статуса. Говоря в общем, идея загрязнения не касалось только индивида высшей касты, смешивавшегося с членом низшей касты; даже последние считали себя загрязнёнными подобным смешением19. При смешении золота и свинца они оба изменяются; они оба теряют свою природу. Следовательно, каждому было необходимо быть собой. Смешение разрушало традиционный порядок и открывало дверь инфернальным силам, убирая то, что Гёте называл «творческим ограничением». Целью было преобразование «формы», что было результатом бхакти и niskama-karma, а именно, при помощи действия как ритуала и как жертвоприношения; изменение, уничтожение «формы», неважно как, считалось низким видом эскапизма. Отверженный был просто побеждён таким эскапизмом — на арийском Востоке его называли «падшим», patitas.
Таков был второй из принципов, на которых была основана кастовая система; это было сущностно духовное основание, так как Индия, осуществившая эту систему в одной из наиболее строгих версий (даже до того, что забыла прошлое), никогда не имела централизованной организации, которая могла бы внедрить её средствами политического или экономического деспотизма. Более того, даже в западных формах Традиции можно найти выражения этого. Например, классической античной идеей было то, что совершенство нельзя измерить материально, но оно скорее состоит из тщательной реализации собственной природы. Древние также полагали, что материальность только представляет невозможность актуализировать свою форму, так как материя (Ыц) изображалась в писаниях Платона и Аристотеля как основание недифференцированности и неуловимой непостоянности, делающее вещь или существо неполноценным и несоответствующим своей норме или «идее» (то есть дхарме). В римском обожествлении «границы» (termen или terminus) при помощи возвышения бога Терминуса до статуса высшего божества (его даже ассоциировали с олимпийским богом Юпитером) как принципа порядка и также покровителя «пределов»; в традиции (поддающейся интерпретации в терминах высшего смысла), согласно которой расколовший или убравший один из камней, обозначавших территориальную границу, был проклятым, которого необходимо было убить, едва завидев; и в римском оракуле, объявившем, что эра уничтожения пределов, воздвигнутых против человеческой корысти, будет также saeculum «конца света»20, — во всех этих элементах мы находим эзотерическое отражение того же духа. Плотин писал: «Любая вещь должна быть отдельной вещью; должны быть наши собственные действия и мысли; добро и зло каждого человека должны быть его собственными»21. Мысль о том, что, что абсолютное повиновение своим особым функциям ведёт к идентичному участию в духовности целого, понимаемого как живой организм, можно проследить до лучших греко-римских традиций; в итоге она стала частью органического взгляда германо-римской цивилизации Средних веков.
15
Там же, 4.11. В 17.3 утверждается, что «преданность» человека должна соответствовать его природе.
16
Там же, 3.19. Также см. «Законы Ману» (2.9): «Ибо человек, следуя дхарме, объявленной в священном откровении и священном предании, достигает в этом мире славы, после смерти — наивысшего блаженства».
17
«Лучше исполнять свои обязанности, хоть и несовершенно, чем исполнять чужие в совершенстве. Исполняя обязанности, предписанные собственной природой, человек не совершает греха». Бхагавад-Гита, 18.47.
18
По отношению к долгу оставаться верными особой функции и обычаям своей касты можно вспомнить характерный эпизод, в котором Рама убил слугу (шудру), практиковавшего аскетизм, таким образом узурпировав привилегию жреческой касты. Также можно вспомнить традиционное учение, согласно которому «Железный век» или «Тёмный век» будет ознаменован тем, что слуги будут практиковать аскетизм; это кажется действительно знаком нашего времени, когда некоторые плебейские идеологии стали видеть в «труде» особый род аскетизма.
19
В определённых пределах идея о загрязнении не касалась женщин: мужчины высших каст могли брать в жёны женщин из низших каст и не считаться загрязнёнными. Традиционно женщина относилась к касте не непосредственно, а через мужа. В «Законах Ману» говорится: «Каковы качества мужа, с которым жена сочетается согласно правилу, такие качества она и приобретает, как река, [соединённая] с океаном» (9.22). Однако это уже не так, так как существующие традиционные структуры теряют свою жизненную силу.
20
Смысл этого оракула совпадает с индийским учением, согласно которому тёмная эпоха (Кали-юга), являющаяся концом цикла (Маха-юги), соответствует периоду неограниченного смешения каст и упадка ритуалов.