– Ты как со мной разговариваешь?! – заорала Ката, когда они уже были у дверей палаты номер 7. – Таким, как ты, на работе в больнице не место!
– Ну что ты такая агрессивная! Наверное, от недотраха? – Девушка ухмылялась ей в лицо. – Похоже на то…
Она открыла дверь, но Ката вцепилась в нее, развернула и велела убираться вон из отделения.
– И больше сюда не приходи! А контейнер оставь.
– Ты определись уже: то забери, то оставь…
– Вон! – Ката вытянула палец в коридор и постаралась скрыть дрожь. К ней подскочила Инга и попросила успокоиться.
Уходя, девушка пробормотала что-то вроде: «Калоша старая!» – и Ката почувствовала, что с губ у нее готовы сорваться выкрики: «Телка! Дура несчастная!» – но она сдержалась.
В палате проснулся Эмиль, сонно хлопая на нее глазами в кровати, и она выдавила из себя улыбку: «Эмильчик, все нормально. Спи дальше». И закрыла дверь.
Когда Ката проснулась, за окном было темно. В голове у нее была тяжесть: чтобы заснуть утром, она приняла две таблетки «Паркодин форте». В ванной сполоснула лицо, почистила зубы, а потом спустилась в кухню и налила себе кофе. Через полчаса ей на дежурство. Чтобы не быть похожей на зомби, она заставила себя проглотить молоко с печеньем, а потом вышла на балкон покурить.
Снег во дворе начинал таять. Погода была безветренная, мягкая, везде стояла тишина. Ее посетило смутное воспоминание, что раньше днем она просыпалась у окна спальни, смотрела на белую метель и замерзшие деревья, которые стояли под ветром не шелохнувшись.
С улицы раздался шум автомобильного двигателя на холостом ходу, в темноте обозначились очертания машины. Передние фары были выключены. Ката загасила сигарету и ушла обратно в комнату. На мгновение ее посетила мысль, что если в дом залезли воры, пока она спала, то они могли спрятаться где-нибудь. Она принесла свой мобильник и держала его в руке, готовая в любой миг вызвать помощь, а заодно поскорее надела пальто и обулась. Бросила взгляд на свои ногти и увидела, что серебристый лак пошел трещинами, а кутикула на указательном пальце растрепалась, – но у нее не было времени, чтобы привести это все в порядок.
Перед тем как открыть дверь в гараж, Ката приложила к ней ухо, а затем распахнула ее резким движением и зажгла свет. Там она никого не обнаружила – и почувствовала себя немного глупо.
«Спокойно», – пробормотала Ката, открыла ворота гаража пультом – и снова подумала о машине на той стороне улицы. Она быстро вышла на улицу, прошагала вдоль выезда из гаража и очутилась на тротуаре перед домом.
Машина была по-прежнему на том же месте, двигатель бурчал на холостом ходу, а внутри виднелись две тени. Тот, кто сидел на пассажирском месте, быстро выкинул свою сигарету из окошка – и в тот же миг мотор заглушили.
На улице воцарилась глубокая тишина, и Ката какое- то время стояла не шевелясь, но наконец подняла телефон и набрала номер полиции; собственные движения показались ей замедленными и нереальными. Помощь могла бы прийти через какие-то несколько минут, но какой в ней будет прок, подумала она, и ее охватило безразличие, которое также можно было назвать и отчаянием: оно жило внутри нее уже несколько дней, а Ката все никак не могла подобрать ему названия.
Она перешла улицу, чтобы спросить этих людей, чего это они торчат тут вечерами, – но тут дверцы машины с обеих сторон распахнулись, и оттуда вышли двое мужчин. Один – в сером пальто, другой – в джинсах и зимней куртке темного цвета. Первому на вид было лет пятьдесят; взгляд живой, пронзительный, лицо длинное, как будто конское, а на поясе у него висел предмет, напоминавший рацию.
– Катрин Эйнарсдоттир? – осведомился он, сунул руку в карман и извлек оттуда что-то, похожее на удостоверение.
– Я звоню в полицию! – сказала Ката, но не шелохнулась. Она почувствовала, как вся обмякла, и услышала, как падает на асфальт пульт от гаражных ворот. Тот, с конским лицом, приблизился.
– Не бойтесь, – сказал он. – Мы и есть полиция. Меня зовут Хильмар, а это мой коллега Ивар. Мы весь день не могли дозвониться до вас и вашего мужа.
– Тоумаса, – ответила Ката и прибавила: – До Тоумаса вообще дозвониться сложно. – Ее голос звучал как пароходная сирена. Она стояла на краю тротуара – и сама не помнила, как здесь очутилась; наверное, пятилась от этих двоих. А сейчас ей хотелось сесть – как будто у нее входило в привычку плюхаться на асфальт перед домом, если к ней неожиданно нагрянут гости.
– Мы и не знали, что вы дома, – продолжал Конь; глаза круглые, полные тревоги и сожаления, голос вкрадчивый, такой, будто его обладатель изо всех сил старается не напугать… Этот тон был знаком Кате по работе в отделении – он бывает у врачей, объявляющих о том, что они потерпели поражение в борьбе с болезнью. – Мы стучались к вам и звонили по всем номерам, которые у нас зарегистрированы.