В 1963 году, уже после смерти Сергея Стефанского, они встретились в Лос-Анджелесе.
«Америка была для меня последней надеждой еще хоть один-единственный раз увидеть женщину, которую любил с детства, а точнее говоря – с ранней юности».
Через несколько лет он снова прилетел в Лос-Анджелес и пришел к ней. А вот запись из 1960-х на обороте визитки, присланной им Зое:
«С Новым годом. Неужели у Вас нет потребностей написать мне?»
Зоя и Валентин умерли в один год – он в апреле, она в августе…
А как быть с «маленькой голодной царицей», поджавшей «сизые от купания губы»?
В повести «Трава забвенья» она, выросшая, превращается в Клавдию Зарембу, жестокую большевичку. Только вот она ли?
Как трудно разгадать этот повторяющийся на фоне Гражданской войны тревожный образ «девушки из совпартшколы», которая в его прозе то с болезненной тоской, то с ледяной решимостью сдает чекистам возлюбленного офицера – почти как Ирен из «Зимнего ветра», выдохнувшая: «Убейте его, он изменник».
Но – неизбывное правило – если у Катаева повторяется некий образ, значит, во-первых, кто-то был, а во-вторых, кто-то зацепил.
По его признанию, втайне он был влюблен в сестру друга Юрия Олеши – Ванду, хотя и видел ее мимолетно.
И продолжал со слов Олеши: «В предсмертном бреду она часто произносила мое имя, даже звала меня к себе» (Ванда умерла в 1919-м от тифа).
А в будущем ждала любовь к сестре другого приятеля – Михаила Булгакова…
…Однажды в 1919 году одесская гимназистка заметила высокого молодого человека, бредущего по бульвару в красной феске и с букетом фиалок в петлице… Их познакомили.
С Анной они поженятся в Москве в 1923-м…
«Может быть, эта любовь – как и всё в мире – не имела не только конца, но не имела начала. Она существовала всегда».
«Кружок молодых поэтов»
В январе 1914 года Катаев увидел знаменитых футуристов. Маяковский, Бурлюк и Каменский выступали в южных городах (Северянин откололся в начале турне). В Одессе их первый вечер прошел в Русском театре и встретил уничижительную газетную критику – кассирша была разрисованная: золотые губы и нос, ярко-голубой треугольник над переносицей, синий и красный квадраты на щеках; над ней все потешались и ее главным образом запомнили; поэты были с черными вопросительными знаками и синими треугольниками на лицах. Катаев вспоминал, что хотя и понимал нужность языкового обновления, смотрел на футуристов «как на выкрутасы, видел в их вывертах только оригинальничанье, позу», а стихи Маяковского «были мне противопоказаны по всему моему складу».
В 1914-м стихи Катаева опубликовали в Петербурге в журнале «Весь мир», и в том же году журналист, фельетонист и литературный критик Петр Пильский (между прочим, посетивший Толстого в Ясной Поляне и общавшийся с Чеховым) организовал для одесских дачников выступления юных поэтов. Пильский вообще был мастером публичных мероприятий – он открывал вечер Маяковского и кубофутуристов, читал популярные лекции, одна из которых называлась «Измена женщины и месть мужчины». «Пильский был темпераментный и бойкий писатель, умело владевший пером, – вспоминал Корней Чуковский, – но бретер, самохвал, забияка, драчун».
Весной 1914 года в одесских газетах Пильский напечатал следующее объявление: «Поэтам Одессы. Этой зимой возникла мысль об устройстве вечера молодых поэтов юга… Я прошу молодых поэтов собраться в литературном клубе сегодня в 9 час. вечера». 15 июня состоялся вечер «Кружка молодых поэтов» в курзале Хаджибейского лимана (дачное место под Одессой).
В литературный клуб шестнадцатилетний Катаев принес тетрадь с вклеенными газетными стихотворениями и поэмой «Зимняя сказка» (в значительной части об охоте на зайцев, о которой он понятия не имел).