В 1923 году в «Накануне» вышел «рассказ мрачного романтика» (так гласил подзаголовок) «Железное кольцо» (по словам Катаева, при знакомстве Есенин назвал его замечательным), написанный еще в 1920-м. Бессмертный доктор в берете, с пледом и со зловещим пуделем скитался по всему миру, ко всему безразличный. Лишь однажды он оживился, встретив на диком побережье неподалеку от Одессы кудрявого голубоглазого поэта с влагой вдохновения в голубых глазах. Доктор-демон решил одарить Пушкина-счастливца «грубым железным кольцом с бирюзой», приносящим счастье окружающим. Волшебное кольцо спустя долгое время «пропало в дыму десантов и в пылу реквизиции 1920 года». Но вот уже рассказчик встретил на базаре «старую ведьму» гречанку с тем самым кольцом на костлявом пальце мумии, пушкинскими вещами («клетчатые панталоны, складной цилиндр, подзорная труба и кружевной платочек») и даже соединенными тесемкой каштановыми бакенбардами. Он хотел все это приобрести, но началась базарная облава, засвистели милиционеры, налетели «всадники эскадрона внутренней охраны республики».
Эпизод с ускользнувшим кольцом (и прочим наследством Пушкина) можно прочитать как метафору катаевской судьбы, когда он, так рано и прекрасно сложившийся художник, был вынужден выживать, приспосабливая свой дар к «требованиям времени».
Ведь писатель – это еще и судьба. Советских писателей можно увидеть через игру «угадайка»: кем бы они стали, если бы не Октябрьская революция? Катаев выделялся среди лавочников и аптекарей, а порой рабочих и крестьян: был бы писателем, и наверняка не менее знаменитым (кстати, как и почти все герои его «Алмазного венца»). Рассказчик в «Железном кольце» поспешил скрыться: «Однако я думаю, что не много проиграл в конце концов. Верно?.. Над нами всегда будет влажная, высокая голубизна, и сливы на рынках будут всегда покрыты бирюзовой пылью. Впрочем, к черту бирюзовую пыль! Были бы только сливы, а украсть их при известной ловкости всегда можно. Сладкие сливы важнее литературного первородства, буду ловчить в агитпропе, красота мира никуда не денется…»
В 1924 году в «Накануне» был напечатан рассказ «Переворот в Индии»: поэт Жак Пусьен «не может жить без славы, денег и любви» и ловко обманывает капиталиста, социал-демократа и женщину, получив все желаемое: деньги, славу, любовь.
В «Накануне» появилось и стихотворение «Самогон» о реалиях, обступавших Катаева в квартире Фоминой:
В Мыльниковом не только гнали самогон, но и нюхали кокаин.
Катаев в «Алмазном венце» упоминал о двух подружках, уступчивых и нежных, в белых платьицах, которые иногда по вечерам навещали квартиру в Мыльниковом. Олеша называл их «флаконами». «Я помню, Катаев получал наслаждение оттого, что заказывал мне подыскать метафору на тот или иной случай, – писал Олеша. – Он ржал, когда это у меня получалось».
Вероятно, в редакции «Накануне» в 1922 году Катаев познакомился с Михаилом Булгаковым. Неудивительно, что они пошли в это издание. Занятно другое: не успевшие сбежать белогвардейцы теперь участвовали в агитации к сбежавшим – возвращайтесь.
В марте 1922 года в Петрограде недолго выходил «первый беспартийный литературно-общественный журнал» «Новая Россия», который был закрыт Григорием Зиновьевым, но заново открыт Лениным, возродившись в Москве под названием «Россия». Главным редактором был Исайя Лежнёв, проповедовавший «консервативную революцию». Журнал охотно печатал Булгакова (в «Театральном романе» он назвал его прообраз дорогим для сердца словом «родина»), печатался со стихами и Катаев[26].
Вскоре после знакомства с Булгаковым Катаев посетил его квартиру: «На стене перед столом были наклеены разные курьезы из иллюстрированных журналов, ругательные рецензии, а также заголовок газеты “Накануне” с переставленными буквами, так что получалось не “Накануне”, а “Нуненака”». Булгаков относился к изданию, пожалуй, не столько с идейной, сколько с экзистенциальной брезгливостью (в нем мешалось упрямство «контры» и жажда привиться к новому строю) и в дневнике записал: «Компания исключительной сволочи группируется вокруг “Накануне”. Могу себя поздравить, что я в их среде. О, мне очень туго придется впоследствии, когда нужно будет соскребать грязь со своего имени. Но одно могу сказать с чистым сердцем перед самим собою. Железная необходимость вынудила меня печататься в нем. Не будь “Накануне”, никогда бы не увидали света ни “Записки на манжетах”, ни многое другое».
26
Весной 1926 года журнал был закрыт, Исайя Григорьевич Лежнёв (1891–1955) арестован по обвинению в создании «антисоветской группировки в журнале “Новая Россия”» и выслан из страны. В 1933 году получил разрешение вернуться в СССР, 22 декабря был принят в партию по личной рекомендации Сталина. Работал журналистом «Правды» и литературным критиком.