Зинаида родилась 24 марта 1884 года. В 1920-м в голодной Одессе она приютила у себя Петра Васильевича Катаева. Занималась шитьем на дому. Тихо прожила 64 года до самой смерти в 1949-м.
Валя и Женя Катаевы были похожи, но только внешне.
«Вообще в нашей семье он всегда считался положительным, а я отрицательным». Кажется, отношение старшего брата к младшему с его рождения до его смерти оставалось заботливо-жалостливым. «Я хорошо помню, как мама купала его в корыте, пахнущем распаренным липовым деревом, мылом и отрубями. У него были закисшие китайские глазки, и он издавал ротиком жалобные звуки — кувакал, — вследствие чего и получил название наш кувака». Хотя в старости в разговоре с писателем Василием Субботиным Валентин Петрович признался: «Мы с Женей очень не ладили, ссорились и часто дрались».
«Смерть ходила за ним по пятам». Интересно наблюдение литератора Сергея Белякова о том, что если гибельные ситуации лишь убеждали Катаева в чувстве своей защищенности и добавляли ему жизнелюбия, то несчастья, происходившие с Евгением, каждый раз почему-то указывали на какую-то роковую обреченность, и это ощущали оба.
Отец вывозил сыновей на побережье Черного моря, далеко за пределы города. Будаки, Днестровский лиман… Наслаждение этим отдыхом Катаев потом красочно передал в книге «Белеет парус одинокий».
Вале было восемь, когда первая волна смуты захлестнула страну, густо пенясь и в Одессе. Из окон он видел казачьи разъезды, огромную толпу с хоругвями… А на горизонте дымил мятежный броненосец «Потемкин».
В девять лет он поступил в Одесскую 5-ю гимназию (туда же поступил и брат). Валя учился слабо и без вдохновения, на уроки, по его признанию, «плелся». В подростковом возрасте он остался на второй год и постоянно переживал «постыдные переэкзаменовки».
Но и с тех же девяти лет начал писать стихи. У Катаевых была библиотека с двадцатитомной «Историей государства Российского» Карамзина, полными собраниями сочинений классиков, энциклопедиями, словарями. Одним из первых впечатливших Валю писателей стал Гоголь, чьи персонажи сходились к детской постельке сквозь жар болезни:
Но даже описание изнурительной скарлатины в повести «Отец» дает представление об уюте домашней обстановки: «Вечером у его постели на стуле горел стакан крепкой малины. Лампада наполняла угол сусальным жаром образов. Громадная тень пальмовой ветки легко и сладко лежала на полутемном потолке. Позади (он не видел, но знал) за письменным столом сидел, исправляя тетрадки, отец».
Петр Васильевич подарил сыновьям маленькую паровую машину — наглядное пособие по физике и микроскоп.
Валя, как и все одесские мальчишки, балдел от циркового представления — французской борьбы (когда соперника кладут на лопатки) и «дяди Вани», Ивана Лебедева, предводителя турниров. Любил и театр (самый любимый — Одесский городской), где отец ерзал рядом, поскольку очень беспокоился за нравственность сына.
Знакомо ли вам умственное взросление уже годам к девяти? Случай, на самом деле, не редкий. Так бывает, и особенно часто в «книжных» семьях, где постоянно ведутся разговоры о литературе и политике. Катаев оказался сызмальства литературно и граждански развит, с амбициями публичного автора, и точно так же очень рано начал влюбляться.
То, что он — писатель, понял рано. «Когда, например, мне было девять, я разграфил школьную тетрадку на две колонки, подобно однотипному собранию сочинений Пушкина, и с места в карьер стал писать полное собрание своих сочинений, придумывая их тут же все подряд: элегии, стансы, эпиграммы, повести, рассказы и романы. У меня никогда не было ни малейшего сомнения в том, что я родился писателем». Но еще раньше, совсем крохой, накалякав нечто густое на бумаге, он с ошибками, кривыми печатными буквами приписал первую в жизни поэтическую строку: «Какой хороший этот лес и как прекрасно в этой дали».
Хорошо и прекрасно. Два холмика макушки. Темный лес, который не тяготит, а манит нескончаемой далью.