У Гурова никак не укладывался в голове рассказ Валентины. Девушка из поезда, скорее, больше сама походила на школьницу, чем на мать семейства. Сын уже подавал матери толстый альбом в бархатистой обложке. Женщина пролистала плотные листы до середины и любовно погладила фото:
– Вот наша бригада, Светочка здесь, и еще предыдущий начальник поезда, Веселовский.
– А что, новый не нравится вам? – Гуров разглядывал снимок, попутно вспомнив, как начальник поезда не исполнил его просьбу: сообщить о замерзающей женщине на полустанке.
– Сильно много о себе думает, – оживился Сергей, который прислушивался к разговору, меланхолично размешивая сахар в кружке. – Всех считает ниже себя, не начальник, а царь поезда.
Мать искоса бросила в его сторону тревожный взгляд.
– Ну что ты, Сережа, начальство как начальство. У каждого свой характер, ты вот горячий, как кипяток, не думаешь ни о чем и мелешь что попало своим языком.
– А чего он замечание мне сделал, что форма в пятнах?! Сам ходит, пальцем не пошевелит. А у меня работа такая, между прочим. Опасная!
– Знаю, сынок, знаю, ну не горячись. – Мать заерзала в кресле, снова со страхом поглядывая на Гурова, не причинят ли резкие слова сына ему вреда. – На пустом месте зачем заводиться, мы люди скромные, не надо начальству перечить, заступиться потом некому.
Лев Иванович краем уха слушал их перебранку, с вниманием разглядывая одну фотографию за другой. Женщины в форменных блузках и костюмах позировали на фоне вагонов с табличками разных направлений. Почти все старше 40, полные, с похожими короткими стрижками, но среди них он не смог отыскать девушку-проводника из вагона, в котором ехал.
– Простите, Валентина Сергеевна, можете показать на фотографии погибшую Светлану?
– Да вот же она. – Со вздохом собеседница провела пальцем по лицу смуглой невысокой женщины, далеко за сорок лет.
Тусклые, рано постаревшие черты лица, короткие волосы с сединой, приземистая фигура – никакого сходства с юной красавицей из поезда.
– Я пойду, поздно уже. Спасибо за чай, – поднялся Лев Иванович и попросил парня: – Сергей, проводи, боюсь, собака опять кинется.
Тот неохотно поднялся, накинул куртку. На пороге веранды, не желая выходить на холод, он откровенно зевнул:
– Да идите, не бойтесь. Наш Трезорка старый, зубов уже нет, только брехать может.
– Да не боюсь я пса, Сергей, еще пара вопросов у меня к тебе. Мать твою не хотел тревожить.
В ответ Сергей угукнул и, поплотнее укутавшись в старый ватник, прошагал до забора следом за Львом Ивановичем:
– Ну, говорите.
– Ты помнишь проводницу, которая была в вагоне? Девушка, симпатичная. Вы с ней еще перемигивались насчет моего опьянения.
– Помню, – согласился Сергей. – Ничего такая, да.
– Ты ее раньше видел? И потом после взрыва она была на перроне?
– Новенькая, раньше не видел. А после взрыва я сразу с мамой в больницу рванул, про нее и не вспомнил.
– Ты же слышал, что твоя мама говорила, что за третьим вагоном была закреплена Светлана Селиванова. Куда она делась? Она работала в ту ночь, ты видел ее?
Парень задумался на пару секунд и пожал плечами:
– Да вроде не видел Селиванову, мне мамины подруги одинаковыми кажутся, может, и напутал чего. Но девчонку помню в третьем, красотка, только сильно наштукатурена, я такого не люблю.
– А как получилось, что она вместо Селивановой работала?
От вопросов настырного опера Горшков недовольно дернулся:
– Ну что вы как маленький, может, подменились. Всякое бывает, приболела, вот вместо нее новенькая и вышла. Начальник может и не знать, он у нас птица важная, на все только кривится, будто лимона откусил.
Лев Иванович вслушивался в тишину за околицей и видел, что старый Трезор тоже, навострив уши, наблюдает за кем-то, скрытым темнотой.
– Ничего больше не вспомнил? Кого-то, может, видел перед тем, как вагон взорвался?
– Да нет. – Парень вздохнул. – Мы ж, считайте, с вами рядом бежали все время, пока не грохнуло. – Он вдруг радостно ткнул в желтое оконце дома на другом конце улицы. – Вы вон к тете Соне загляните, она беляшами торгует на перроне с утра и до самого вечера. Она точно видела, кто из вагонов на остановке выходил. Идите, она не спит еще, беляши на завтра жарит. Отсюда запах чую.
– Спасибо, зайду сейчас, – обрадовался новому свидетелю опер.
Пожав парню на прощанье руку, Гуров зашагал по улице в сторону яркого желтого пятна. Аппетитный запах действительно полз по всему переулку, щекоча ноздри. Как собака по следу, он по запаху от беляшей дошел до крошечного кособокого домика, распахнул калитку и постучал в приоткрытое окно: