– Хозяйка, беляшами угостите?
Сгорбленная старенькая женщина испуганно метнулась к окну и с грохотом задвинула раму:
– Нет никаких беляшей, ничего нету! Картошечки себе решила пожарить на ночь, не запрещено законом! – выкрикнула она, разгоняя по кухне чад от шипящих на сковородке золотистых беляшей.
– Тетя Соня, не бойтесь, я штрафовать вас не буду, – зашептал Лев Иванович в оставшуюся щель. – Угостите свеженькими, я у вас еще десяток куплю.
Домашняя кулинарка остановилась, приоткрыла обратно окно и переспросила:
– Точно? Не обманешь? Вы москвичи такие, ушлые.
– Да клянусь. Так вкусно пахнет, что просто живот скрутило. Мне бы покушать, у вас магазины уже закрыты, а у меня за весь день крошки во рту не было.
– Ну заходи, открыто. – Пожилая женщина до сих пор вела себя настороженно. – Только деньги вперед давай, девять берешь, один в подарок. Ну ладно! Двумя угощаю, раз уж гостем моим стал.
– Спасибо!
Лев Иванович заторопился внутрь, навстречу манящему аромату. Там женщина ловко управлялась сразу с тремя сковородами на старой побеленной печи, скидывая готовые золотистые беляши в огромный таз и выкладывая новые порции пухлого теста. Гуров скромно пристроился на колченогом табурете, кивнул с благодарностью, когда перед ним оказалась эмалированная миска с двумя жирными, истекающими соком пухляшами. Он с удовольствием впился зубами в горячий бок беляша, а энергичная старушка, не отвлекаясь от своего конвейера, хмыкнула:
– Поди, спросить пришел, кого видала на перроне сегодня у поезда взорванного?
Рот был занят, и Гуров смог только утвердительно промычать в ответ. Женщина снова хмыкнула, довольная собственной проницательностью:
– Не за беляшами же по ночи из Москвы начальство шныряет. Ты не обижайся, что я на язык острая. Привыкла на вокзале отбривать, а то каждый из себя начальство строит. Штрафами грозят за незаконную торговлю, пассажиры тоже возмущаются, что антисанитария. А я десять лет их жарю, и все у меня кормятся. И вокзальные, и с железки. Проводники, обходчики, машинисты, все тети-Сонины беляши уважают.
– Понимаю их, тетя Соня, вкуснотища. Еще десяток с собой положите?
– Положу, положу. – Довольная комплиментом продавщица принялась с грохотом скидывать грязную посуду в старенькую жестяную раковину.
Наконец присела за стол, обтерла руки от муки и начала фасовать свои изделия в промасленные кульки, по ходу рассказывая о событиях утра:
– Я к пяти утра прихожу всегда, конкуренции меньше, а люди за ночь оголодали уже, свеженькое быстро разбирают. Считай, к обеду я отстрелялась, можно тесто заводить на новую партию. Ну и сегодня припоздала, по переходу бегу с сумкой, а поезд уже к станции подходит. И тут кто-то крикнул, я по сторонам туда-сюда. Только увидела, как кто-то в кусты сиганул прямо на ходу. С нашей стороны, где дома.
– А кто был, мужчина или женщина? Успели рассмотреть?
– Кричала женщина, это точно. Тихонько так вскрикнула, я еще подумала, что, может, девчонку кто зажал. У нас ребята на поселке простые, могут и обидеть. Я хотела шугануть хулигана, да темно, ничего не видно. Он в кусты бросился.
– Почему думаете, что это все-таки мужчина был?
– Да так тяжело он лез, аж кусты трещали. Будто медведь через кусты ломится.
– А можете место указать, где это было? Или нарисовать, как дойти? – попросил опер.
Кулинарка махнула рукой в сторону окна:
– Чего там искать? Вот как через мост идешь в сторону вокзала по правой стороне, так сразу перед мостом он в кустах и пошумел. Увидишь, если по свету пойдешь. Там в крови снег перемазанный и ветки переломаны.
– В крови? Вы смогли рассмотреть кровь, когда на вокзал шли?
– Да нет, это уже обратно пошла через мостик, светло было, день. Глянула туда, а и присматриваться не надо, на снегу кровина тянется и кусты сикось-накось.
– То есть человек бежал со стороны вокзала через лесок в сторону домов, сюда?
– Да с какого вокзала, с поезда. Состав же шел в это время, через рельсы никак не перейти ему было, а поверху я на мосту была.
– Спасибо, тетя Соня. Помогли очень. Сколько с меня?
– Триста за все. – Женщина сложила в самодельный пакет десяток румяных пышных беляшей.
– Держите. – Гуров положил на стол пятисотенную купюру. – Сдачи не надо. Лучше завтра будете на вокзале, приберегите для меня еще партию свежачка. Уж очень вкусно готовите.