Понять Лев Иванович ничего не успел, тело само отреагировало на движение еще до того, как в голове окончательно оформилась мысль – не слышно ударов топора!
Справа просвистело лезвие топора, больно обожгло ухо и высекло в бревенчатой стене щепки, застряв заточенным углом. Опер развернулся навстречу нападающему со стороны спины и во время поворота рукой ловко обхватил тонкую шею. Под пальцами скользнули те же мягкие короткие волосы, что и вчера ночью. Это был ночной преследователь, шапка которого лежит у Гурова в кармане. Подросток лет четырнадцати-пятнадцати, худой, с непокрытой головой, в большой не по размеру куртке извивался в захвате тяжелой руки опера, пытаясь вырваться.
– Отпусти, я тебе устрою! Зарублю насмерть! Я не дам тебе папку в тюрьму засадить! – Парнишка неловко крутился от боли, хриплый голос срывался на визгливые нотки.
В предбаннике зашуршала ткань длинного одеяния священника, показался невысокий человек собранными в хвост полуседыми волосами. При виде него Гуров вздрогнул и чуть не выпустил мальчишку из локтевого захвата. По осунувшемуся изможденному лицу в глубоких рытвинах морщин тянулись из глаз кровавые дорожки. Между веками застыли бельма – два слепых пятна в алых прожилках. Кровавое зрелище пугало и одновременно завораживало своей уродливостью. Пальцы у отца Тихона были измазаны в чем-то густо-красном, и эти сгустки падали с рук на снег.
«Все вокруг в крови!» – мелькнуло в голове у Гурова, и тут же струйка алой крови растеклась по снегу у него под ногами, падая со стороны порезанного топором уха. Он понял, что мальчишка не промахнулся и все-таки задел его своим смертельным оружием – рассек правое ухо.
– Миша, это ты? Ты с кем? Ты почему кричишь? – Слепой священник чутко поводил носом, пытаясь по звукам и запахам понять, что происходит во дворе его дома.
– Папка, он тебя в тюрьму засадит хочет. Он подсматривал за тобой, как ты в бане!.. Как ты!..
– Молчи, Миша, молчи! – вдруг вскрикнул отец Тихон, на лице его отразился ужас. – Лида, Лида! – Голос его набрал силу, стал звучным как колокол. – Супостат у нас, вор! Вызывай полицию!
– Полиция уже на месте, – отозвался Гуров и привычно представился: – Старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Гуров Лев Иванович.
– Вы что творите! – зазвенел женский голос. Блеклая матушка Лидия спешила от калитки по тропинке к малолетнему сыну. – У него кровь! Вы его убьете! Отпустите, вы в доме святого человека, вас бог покарает!
Лев Иванович снова развернулся назад, удерживая бьющееся в бессильной ярости хрупкое тело подростка. Изнутри поднималась злость, бешеный мальчишка следил за ним, теперь чуть не убил топором, покрывая темные делишки своего отца, а мать защищает сыночка-преступника, грозит божеской карой.
– Это за что он меня покарает? За то, что ваш сын на меня напал с топором? Это моя кровь! – Гуров старался не показать, как внутри плещется ярость от боли в ухе и желания отправить всю семейку в камеру прямо сейчас.
Он был уверен, что по результатам экспертизы воды и порошка в бане слепой священник быстро получит обвинение по статье мошенничество, крови на все грузовики со священной водой не хватит из его больных глаз. А вот пищевой краситель и выглядит эффектно, и безопасно для тех, кто употребляет воду каждый день. Только стоимость каждой бутылки после добавления обычного пищевого красителя красного цвета вырастет в десятки раз, принося отличные доходы чудотворящему страдальцу. Матушке можно предъявить сговор в мошеннической махинации, а сынку попытку убийства полицейского при исполнении. А мальчишка свои попытки напасть на Льва Ивановича и не оставлял. Воспользовавшись тем, что Гуров отвлекся на мать, он дотянулся до топорища и дернул изо всех сил. Лезвие опять блеснуло в лучах зимнего солнца и полетело теперь Гурову прямо в горло. Свободной рукой он перехватил руку подростка, вывернул болевым приемом, так что топор вылетел в сугроб рядом, а подросток заверещал от боли: