Рыцарь вдруг загромыхал доспехами, заскрипел и залязгал, поднимая руку к своему шлему, в жесте, который на молодёжном сленге называется "фейспалм".
– Вождь Сабнак когда-то был великим индейским вождём и шаманом. Ксанф убил его, но Сабнак наложил на него проклятье. После чего их духи оказались пленены Дагоном. Они стали служить у него в рабах, но по-прежнему ненавидят друг друга. Но больше всего они ненавидят тех, кто мешает им прожигать друг друга ненавистью с двух противоположных сторон галереи. Никогда не смей называть Вождя Сабнака вождём собак, ибо ты за это поплатишься.
– Как я смогу поплатиться за это, когда я убью Вождя Сабнака? – улыбнулась я.
– Ксанф убил его, но Сабнак наложил на него проклятье, – слово в слово процитировал Брабатус, намекая, чтоб я имела уважение к своим врагам, очевидно. Потому что если Сабнак наложил проклятье на Ксанфа – значит, сможет наложить и на меня. – Теперь что касается дверей. Тот, Кто Бродит Среди Книг сдерживается в библиотеке невидимой печатью, которая нанесена именно на эту дверь. Выйти за порог он не сможет всё равно, поэтому он запирает эту дверь. Зато если кто к нему войдёт – он нападает почти сразу. Если же кто-то входит в библиотеку со сторону галереи – Тот, Кто Бродит Среди Книг, зная о Сабнаке и Ксанфе, полагает, что раз кто-то остался невредим, значит, он выглядит интереснее, чем жертва. И поэтому Тот, Кто Бродит Среди Книг, нападает не сразу, а сначала присматривается.
Я сглотнула и почувствовала, как спина покрывается мурашками. Из объяснений Брабатуса выходило, что когда я вчера ночью исследовала усадьбу, влетела в библиотеку именно со стороны коридора-галереи с картинами Икабода Неверри. И слышала в библиотеке какое-то чудище за стеллажами. Когда я это поняла, я выскочила из библиотеки.
– Погоди-ка, Брабатус.
– Сэр Брабатус! – рявкнули доспехи.
– Сэр, да, нижайше прошу у тебя прощения, я, ничтожнейшая из простолюдинов, – я издала почти шутовской поклон, Брабатус напыщенно отшатнулся, я же гнула свою линию: – Я только хотела выяснить: вчера я выскочила изнутри библиотеки через эту дверь. Ты тут слева стоял. Почему ты не стал мне ничего рассказывать?
– Наблюдал за тобой. Кто ты такая. Я подумал, что ты из больницы-бедлама.
– Э… из сумасшедшего дома? Это ещё почему? – притворно возмутилась я.
– Потому что только душевнобольная из плоти и крови может тут так спокойно ходить по ночам. Знаешь, почему ты дожила до сегодняшней ночи и тебя не убили рабы Дагона? Потому что ты душевнобольная!
Я призадумалась:
– Ты хочешь сказать, что у меня галлюцинации? Сейчас в том числе? И ты тоже галлюцинация? И Мелькор, Астр, и Анна тоже?
– Сама ты галлюцинация, несносная занудная девица-тугодумка! – казалось, Брабатус рассердился не на шутку. Но я его простила. Ему 600 лет – иные люди и в 60 входят в старческий маразм, а этому в 10 раз больше, и мне нужно быть снисходительной к пожилым рыцарям. – Рабы Дагона питаются страхами. Они показываются сначала тем, кого наметили себе в жертву. И если жертва их начинает боятся – нападают. Если не начинает их боятся – тоже нападают, но не сразу. Так же, как и Тот, Кто Бродит Среди Книг.
– А чем питаются те, кто подвергся проклятью Бафомета? Вот ты, например, достопочтенный сэр, чем питаешься? Случайно я не рискую, болтая тут с тобой на лестничной площадке, не останусь ли я без сердца или без мозгов? Мертвецы вроде питаются мозгами, потому что им этих самых мозгов не хватает, могильные черви ведь их съедают в первую очередь.
– Ты уже без мозгов. Поэтому мертвецы-едоки не позарились на тебя.
– Мертвецы-едоки… Те, из столовой.
– Висельники из шайки Мышиного Короля. Предатели. Перешли на сторону Дагона, когда он посулил им, что его невеста откроет им проход к сокровищам. Невеста – последняя наследница хозяев этого дома.
– Я догадалась, – пробормотала я. – Выходит, рабы Дагона появляются тут каждую ночь. И каждую ночь вы с ними дерётесь. И каждый из вас на своём посту. Анна на чердаке, Мелькор и Астр над тобой, вон там, над лестницами на третьем этаже, ты здесь – на втором.
– Не каждую ночь, – ответил рыцарь. Тон его стал вдруг мягче. Будто он на несколько мгновений решил воспринимать меня на равных, а не как душевнобольную простолюдинку. – Мы питаемся тонкими энергиями особого порядка. Кроме горгулий. У горгулий всё слишком примитивно: они вылетают за пределы усадьбы, отлавливают зазевавшихся рабов Дагона, иногда мелких животных и птиц, и утоляют свой голод. Висельница питается энергией творения и произведений искусств, как это ни дико звучит. Музыкой. Шакс питается энергией сновидения живых людей в этом доме. Когда он ест – человек спит без сновидений, ему ничего не снится – это означает, что Шакс съел его сны. Я питаюсь энергией сокровищ.