С учётом того, что я слышала о великом опасном пирате Жаке Соурисе, опасность заключалась в его "депрессии". Я не врач и не имела права ставить диагнозы, но полагала, что Анна права: от отчаяния привидение объявило бойкот всему, что может помочь снять проклятье с Усадьбы. Иначе Жак бы не стал запираться здесь. Ещё, кажется, проклятье лежало на самом Жаке вдвойне: он не мог покидать эту комнату.
Я многого не понимала, что за аномальные вещи здесь творились, почему привидения активизировались лишь ночью и где они были днём, почему их не видели Элеонора и Икабод, и как случилось, что семейная пара пропала. Я не могла разобраться, почему кто-то из привидений и духов не мог победить некоторые расы и разновидности бесов, лярв и других прихвостней Дагона. Многое строилось на доверии. Шакс, горгульи, Анна говорили мне, что надо делать, и я делала. Брабатус сказал – нельзя никому верить, у всех свои цели, из-за чего меня могли использовать и завести в ловушку, потому что я могла невольно помешать чьим-то интересам. Что ж. Пока я не считала раздувание подозрений рациональным: если я начну заморачиваться и подозревать милейших привидений и горгулий в обмане, я не проживу в этой усадьбе и минуты после захода солнца. А у меня осталась всего одна ночь, чтобы снять проклятье, не считая этой: послезавтра здесь будет Милена.
Иными словами, я предпочла довериться течению событий. Не плыть по течению – а довериться тем силам, которые пытались меня вести туда, куда я хотела прийти. Надежда застать Икабода и Элеонору в живых ещё теплилась, как и надежда снять с себя (а заодно и с новых друзей) проклятье.
В фехтовальной зале никого не было. Так мне показалось изначально. Я вошла и закрыла за собой дверь. Моя "свита" сказала, что будет поджидать меня в коридоре. Мелькор и Анна чуть слышно зашептались, что скорее всего у меня ничего не выгорит и придётся искать иной способ, как выманивать у Прокопа злосчастный ножик. Но Астр и Шакс возражали, что с "Кровью Цыганки" дело пойдёт на лад ("хороший пират – пьяный пират", как заявил Астр). Похоже, они там заключали серьёзное пари, не в пример заправским букмекерским конторам.
Полумрак, разбавляемый тускло светящимися плафонами. Кто зажигал свет и для чего? Наверное, Анна. Горящее электричество напоминало ей о временах, когда она была живой. Свет разгонял мрак ночи и напоминал, что когда-то те, что сейчас призраки, имели возможность лицезреть день и солнце.
Я увидела шевеление в конце зала. Что-то тёмное отсоединилось от стены и вышло ближе к центру. Что-то бледно-серое, прозрачное и тусклое. И если светильники тускло освещали пространство, то это серое нечто забирало весь свет, как блуждающая чёрная, а точнее, серая дыра.
От серой дыры исходило подобие ленивого внимания. Мы рассматривали друг друга с минуту. У силуэта не было ни глаз, ни лица, даже очертания конечностей совсем не просматривались. Неужели это и есть Жак Соурис? А я-то представляла, что увижу здесь настоящего пирата в треуголке и с деревянной ногой, который будет громко матюгаться и пошлёт меня на рею! Я первая решилась заговорить:
– Если ты Мышиный Король – то ты нужен своему мышиному народу. Твои друзья рассказали, что может тебя порадовать, – с этими словами я, немного робея, поставила на пол бутылку с "Кровью Цыганки" и отошла на два шага назад.
"Серая Дыра" постояла ещё несколько секунд неподвижно. Потом она, точнее он, приблизился к бутылке и обошёл её по часовой стрелке. Потом обошёл против.
– Кровь Цыганки, я полагаю, – издал он хриплым голосом некое подобие удивления. – Вот это разговор, я понимаю. Давненько мне никто не приносил Крови Цыганки. Вот уж двести лет как. Ну-ка, открой-ка.
Я на миг растерялась:
– Это твоя бутылка. Ты можешь сам открыть.
– Если б я мог… – выдохнул Мышиный Король с очень большим сожалением. – Если б я мог – я бы давным-давно тебя бы вот этой вот саблей накрутил кишками! Ты её держишь неправильно!
Серое блеклое поведение в два счёта оказалось рядом со мной и замахнулось чем-то, что могло быть рукой. Этой рукой оно внезапно провело горизонтально над полом в районе моей шеи.
– Вот так! И тут был бы фонтан из горлышка бутылки, называемого твоей шеей! – весьма самодовольно ответил Жак.
Я от неожиданности выронила саблю и схватилась за горло. Потому что мне стало не по себе, что через меня только что прошла рука привидения. Я ничего не почувствовала, но всё равно было непривычно.
– Так ты бесплотен… Не как Анна и Шакс, – выдохнула я.
– А ты как думала? Я ни на что не годен. Поэтому я здесь. Но если суждено мне хотя бы раз в сто лет насладиться отменным ароматом… О, Кровь Цыганки! Вино лучших виноградников Эребрауса… – привидение запестрело неизвестным мне иностранным языком с кучей благозвучных названий.