— Он оставил тебя, когда с тобой случилось несчастье, — продолжала Мария, — а как только ты стала знаменитостью и о тебе заговорил весь город, сразу прибежал, поджав хвост.
— О, мама, ты плохо знаешь мужчин, — улыбнулась Каталина. — Они слабы и непостоянны. Я не представляю, что бы произошло, принимай мы всерьез каждую их глупость. Вполне естественно, что он не хотел жениться на калеке. Его отец и мать нашли ему достойную пару. Но он сто раз говорил, что любит меня больше жизни.
— Пусть она идет, — вмешался Доминго. — Она любит его, и этим все сказано. Мне кажется, он ничем не хуже других юношей этого распутного века.
Пожав плечами, Мария встала, взяла высокую свечу и взглянула на брата.
— Пойдем на кухню, Доминго. Я хочу дослушать твою пьесу.
— Нет, — возразил тот, — у меня пропало настроение. Ты, Мария, хорошая женщина, но не можешь отличить пентаметра от коровьего хвоста. Я могу читать свои пьесы только перед такой аудиторией, которая хорошо разбирается в поэтических ценностях.
Они пошли спать, а Каталина подбежала к окну, и ее сердце радостно забилось, когда в ночной тьме она разглядела знакомую фигуру.
— Диего.
— Каталина.
И вот, наконец, пришла пора представить читателю нашего героя. Его отец, портной, обшивал всю знать Кастель Родригеса, и с детских лет Диего учился владеть иглой, кроить штаны и подгонять по фигуре камзол. Он вырос в высокого юношу с прямыми ногами, тонкой талией и широкими плечами. А если прибавить к этому пышную шевелюру, загорелое лицо, на котором сверкали смелые черные глаза, чувственный рот и прямой нос, то не покажется удивительным, что для Каталины он был эталоном красоты. Наделенный вольнолюбивой душой, он изнывал от тоски, час за часом под бдительным оком отца сшивая шелк, бархат и парчу для более удачливых людей, чем он сам. Он полагал, что рожден для более достойных дел, и в своих мечтах сыграл много прекрасных ролей на сцене жизни. Он влюбился. Родители пришли в ужас, когда он объявил, что станет солдатом в Нидерландах или уедет искать счастья в Америку, если ему не позволят жениться на Каталине Перес. Все состояние Каталины составлял лишь дом, который она унаследовала бы после смерти матери, но родители Диего схитрили и не стали спорить. Ему было лишь восемнадцать лет, и они надеялись, что влюбленность юноши угаснет сама по себе и тогда он найдет себе достойную пару. А пока они резонно заявили, что негоже заводить семью, не закончив обучения ремеслу, и обещали вернуться к этому вопросу, когда Диего станет самостоятельным портным. Не возражали они и против того, чтобы вечер за вечером он ходил под окно Каталины и развлекал ее серенадами. Несчастье, случившееся с Каталиной, они восприняли как подарок судьбы. Диего был вне себя от горя, но и ему пришлось признать, что он не может позволить себе жениться на калеке. А вскоре мать сообщила Диего, что дочь процветающего галантерейщика питает к нему нежные чувства, и он начал за ней ухаживать. Отцы молодых людей встретились и решили, что такой союз выгоден им обоим. Оставалось лишь договориться о приданом, но портной хотел получить побольше, а галантерейщик — дать поменьше, и выработка окончательных условий потребовала длительных переговоров.
Они все еще не закончились, когда Диего появился под окном исцеленной Каталины. Несмотря на молодость, он уже твердо знал, что мужчина никогда не должен извиняться, так же, как и Каталина понимала, что упреки ни к чему не приведут. Какими бы ужасными ни были его проступки, мужчина только раздражается, когда о них говорят ему в лицо. Умная женщина удовлетворится тем, что они будут тяготить совесть мужчины, если она у него есть, а если нет, то обвинения тем более бесполезны. Поэтому, не теряя времени, они сразу перешли к делу.
— Сердце моей души, — сказал Диего. — Я обожаю тебя.
— Моя любовь, моя драгоценная любовь, — ответила Каталина.
Не будем повторять их сладостные, нежные глупости. Во все времена влюбленные говорили друг другу одно и то же. Диего не мог пожаловаться на отсутствие красноречия. И скоро Каталина почувствовала, что долгие недели страданий стоят мига блаженства. Темнота почти полностью скрывала девушку, но звук ее мелодичного голоса и серебристый смех разжигали кровь Диего.
— Будь проклята разделяющая нас решетка. Ну почему я не могу обнять тебя и покрыть твое лицо поцелуями, чтобы наши сердца бились рядом?
Каталина прекрасно понимала, к чему это может привести, и эта мысль не вызвала у нее ни малейшего неудовольствия. Она знала, что помыслы мужчин устремлены к наслаждениям, и ее пронизала дрожь гордости и одновременно сладко защемило сердце от сознания того, что Диего так страстно желает ее. У нее даже перехватило дыхание.
— О, любимый мой, почему ты хочешь от меня того, что я не могу дать тебе? Если ты любишь меня, то зачем же стремишься к тому, чтобы я согрешила, да и в любом случае эти железные прутья являются непреодолимой преградой.
— Дай мне тогда твою руку.
Окно, у которого она сидела, находилось довольно высоко, и Каталине пришлось опуститься на колени, чтобы выполнить его просьбу. Она просунула руку сквозь решетку, и Диего прижался к ней жадными губами. У нее были маленькие руки, с тонкими пальцами, руки благородной дамы. Она гладила лицо Диего и краснела и смеялась, когда ее кулачок оказался у него во рту.
— Бесстыдник, — сказала она. — Что ты сделаешь еще? — она убрала руку.
— Веди себя прилично, и давай поговорим о наших делах.
— Как можно говорить о делах, когда ты сводишь меня с ума? Женщина, с таким же успехом ты могла бы просить реку течь в гору.
— Тогда тебе лучше уйти. Уже поздно, и я устала. Дочь галантерейщика наверняка тебя ждет. Нельзя же оставить ее без внимания.
— Клара? — вскричал Диего. — Да на что она мне? Она горбата, косоглаза, а волосы у нее, как у шелудивой собаки.
— Лжец, — рассмеялась Каталина. — Действительно, на ее лице остались оспинки и зубы у нее слегка желтоваты, а одного нет совсем, но, в общем, она не так уж страшна, и у нее добрый характер. Я не виню твоего отца, что он нашел тебе такую жену.
— Мой отец может катиться…
Для соблюдения приличий мы не будем повторять слова Диего, предоставив право закончить фразу читательскому воображению. Но Каталина привыкла к прямому языку тех времен и даже не покраснела. Наоборот, пылкость ее возлюбленного вызвала у девушки довольную улыбку.
— Сегодня утром я был в соборе, — продолжал Диего, — и когда увидел тебя, во всей красе стоящую перед алтарем, будто меч вонзился в мое сердце, и я понял, что все отцы мира не смогут разлучить нас.
— А я никого не видела. Я не понимала, где нахожусь и что со мной происходит. А потом миллион иголок вонзились в мою ногу, и от боли я чуть не потеряла сознание и пришла в себя только в объятиях мамы. Она смеялась и плакала, и я тоже разрыдалась.
— Ты бежала и бежала, а мы кричали от радости. Ты мчалась, как лань, убегающая от охотника, как лесная нимфа, услышавшая приближающиеся голоса людей, как… — Тут воображение изменило Диего, и он закончил фразу довольно банальным сравнением: — Ты бежала, как небесный ангел. И была прекраснее зари.
Каталина слушала бы его до утра, но за спиной раздался голос Марии:
— Иди спать, дитя. Ты же не хочешь, чтобы соседи сплетничали о тебе, и вообще, уже поздно.
— Спокойной ночи, любимый.
— Спокойной ночи, свет моих глаз.
Надо же так случиться, что отец Диего и галантерейщик в эти дни спорили о куске пустующей земли, который портной хотел получить в приданое, а галантерейщик — оставить за собой. Вероятно, за кружкой пива они могли бы найти компромиссное решение, но, к удивлению галантерейщика, портной уперся, как баран. Произошел крупный разговор, закончившийся скандалом, и почтенные отцы разошлись в разные стороны. Портной, тем не менее, имел веские причины для столь странного, на взгляд галантерейщика, поведения. Во-первых, чудо прославило Каталину и могло благотворно отразиться на количестве заказов, выйди она замуж за Диего. Во-вторых, Каталина сама была опытной вышивальщицей. И в-третьих, что, возможно, и стало решающим, начались разговоры, что благородные дамы города, очарованные ее скромностью и хорошими манерами, решили собрать девушке достойное приданое. И теперь портной смотрел на Каталину как на желанную партию. Диего она принесла бы счастье, а ему — новых клиентов. Так исчезло последнее препятствие, преграждавшее влюбленным путь к счастью.