— А откуда, если не секрет?
Виктор колебался. С одной стороны, заявлять, что попал сюда из другого мира, не хотелось: психбольницы, вероятно, везде не слишком приятны. Но, с другой стороны, бесконечно бродить по чужому городу, не зная даже его названия, — тоже вариант не из лучших.
— Я не уверен, что моя родина существует на ваших картах, — осторожно ответил Виктор.
Собеседник ещё раз окинул его с ног до головы внимательным взглядом и вдруг просиял. Он дружески хлопнул журналиста по плечу и совсем уж неожиданно воскликнул:
— Добро пожаловать! Как же долго я вас ждал!
Случайный знакомый представился Барретом, тут же велел называть его Барри и выдал Виктору весьма эмоциональную тираду о том, как давно он надеялся встретить пришельца из смежного пространства, ведь внешние пространственно-временные континуумы — тема его диссертации, которую он из-за отсутствия эмпирического материала не может дописать больше пятнадцати лет. Слушая многословную речь, захлёбывавшуюся от переполнявших Барри эмоций, Виктор думал, что его спутник, похоже, и сам недалёк от попадания в какое-нибудь специализированное лечебное учреждение.
Впрочем, из рассказа учёного следовало, что существование параллельных миров для местных — вовсе не тайна, а объективная реальность. Вот только взаимодействие с ними с каких-то стародавних лохматых лет законодательно запрещено. А потому будет лучше, если о том, откуда прибыл Виктор, никто не узнает. Мало ли что… Интерес Барри был так силён, что учёный предложил потенциальному объекту исследования комнату в своей холостяцкой квартире и пообещал позаботиться обо всех необходимых расходах. Других вариантов у Виктора не было — пришлось соглашаться.
Судя по заявлению Барри о незаконности межпространственных взаимодействий, на возвращение домой особенно надеяться не стоило. По крайней мере, в обозримом будущем. Перспектива жить на содержании у чудаковатого учёного вдохновляла мало. Так что нужно было осваиваться в новых условиях. И чем скорее, тем лучше. Поэтому, дождавшись, когда восторженный поток откровений иссякнет, Виктор занялся тем, что хорошо научился делать за годы учёбы и работы. Он начал задавать вопросы.
Зимогорье оказалось маленьким городом, и чтобы добраться до находившегося на окраине жилища Барри, им понадобилось чуть больше получаса. Да и то лишь потому, что весь центр был вымощен булыжником или брусчаткой, и из общественного транспорта по нему ходили только трамвайчики, эффектно дополнявшие образ города, но отнюдь не скороходные. Постепенно выяснилось, что отсутствие машин объяснялось лишь неудобствами старинного дорожного покрытия. Стоило отдалиться от центра и выехать на асфальт, как на дорогах появился самый разный транспорт. Местная окраина Виктора приятно удивила — спальные районы Зимогорья были похожи на исторический центр его малой родины. Здесь встречались отдельные семи- и восьмиэтажные здания, которые Барри торжественно именовал высотками. В одной из них он и жил, очень гордясь видом из окна своего седьмого этажа.
По пути Виктор успел выведать у Баррета основную информацию о мире, в котором очутился. Новый знакомый рассказывал охотно, но некоторые вопросы поначалу ставили его в тупик — слишком очевидными казались ответы.
— То есть то, что творил тот парень, — это нормально? Ничего необычного? — допытывался Виктор.
— Ну да.
— И ты так можешь?
— Нет. У меня поля нет.
— Какого поля?
Учёный не сразу сообразил, как ответить.
— Ну… поле…
Как понял Виктор из путаных объяснений, поле было нематериальной, но неотъемлемой частью организма примерно половины местных жителей. Эта энергетическая субстанция позволяла людям воздействовать на окружающий мир. Проще говоря — колдовать. Здесь это слово тоже было в ходу, и обладателей поля иногда называли то магами, то колдунами. Хотя, по сути, их способности колдовством не являлись и подчинялись каким-то физическим законам. Впрочем, настолько сложным, что за столетия исследований в них так и не разобрались до конца.
Лишь подходя к дому Барри и читая очередной рекламный плакат (на окраине их было куда больше, чем в центре), Виктор неожиданно вспомнил, что так и не задал вопроса, который, казалось, должен был бы задать сразу:
— Слушай, Барри, а на каком языке мы с тобой разговариваем?
Учёный задумался, а потом с любопытством спросил:
— А как по-твоему?
— Лично я говорю на русском, — признался Виктор.
Барри восторженно округлил глаза:
— Первый раз о таком слышу!