Значение «Каталога гор и морей» как важного источника по истории культуры Китая признано сравнительно недавно. Долгое время синологам (а в их роли первоначально выступали миссионеры) казалось, что вся китайская культура и литература сводится к конфуцианским канонам. Но это мнение зиждилось на впечатлениях европейцев, открывших Китай «с парадной двери», у которой их встретили «ученые» мужи, получившие конфуцианское образование, состоявшее в зазубривании всех канонических книг «Священного писания» с высочайше утвержденными ортодоксальными толкованиями.
Односторонняя информация и породила легенду о китайцах, абсолютно лишенных любознательности, тяги к наукам и искусствам и преисполненных лишь добродетельного рвения читать и перечитывать речения своих древних мудрецов — Конфуция и его учеников. Отсюда же пошло и представление о том, что другая литература, в том числе такая, как «Каталог гор и морей», непопулярна в Китае. Но стоит выйти за рамки канона и литературы, образовавшейся вокруг него, как станет ясно, насколько это представление ложно. Уже упоминалось об обращении к «Каталогу» Сыма Цяня и Ван Чуна. В VI в. н. э. к «Каталогу гор и морей» обратился автор знаменитого географического трактата раннего средневековья — «Комментария к "Книге рек"» Ли Даоюань. Заметим, кстати, что наряду с «Каталогом» он цитирует обширную географическую, историко-этнографическую (в том числе местные хроники и описания), художественную литературу, не входившую в узкий круг конфуцианской канонической литературы и почти не переведенную на европейские языки. В XII в. комментатор древнейшей поэтической антологии — «Чуские строфы» («Чу цы») Хун Синцзу широко привлекал данные мифологии «Каталога гор и морей». Значит, и в сунское время памятник не предавался забвению. Мифологические мотивы, зафиксированные в «Каталоге», были использованы в известном сатирическом романе рубежа XVIII-XIX вв. «Цветы в зеркале» Ли Жучжэня[63]. Наконец, в воспоминаниях Лу Синя «Каталог гор и морей» фигурирует как любимая книга детства писателя. Иллюстрированная рисунками, изображавшими диковины, описанные в ней, книга была подарена ребенку его неграмотной няней. Отсюда можно заключить, что она была широко известна[64]. Как уже говорилось, Лу Синь еще до «открытия» «Каталога» зарубежными синологами и китайскими эрудитами указывал на него как на важнейший источник по мифологии Китая[65].
Таким образом, даже беглый перечень, далеко не исчерпывающий фактов обращения к памятнику в истории китайской науки и литературы, показывает его известность. Если при этом учесть, что его популярность не поддерживалась официально конфуцианской идеологией и школьным образованием, то станет понятным, насколько она была прочной. Перевод и изучение «Каталога» как одного из памятников, выходящих за рамки официальной литературы, значительно расширяет наши представления о культуре Древнего Китая.
Несколько замечаний о переводе и комментировании. При передаче географических названий в них не включаются слова, обозначающие сами географические объекты — «гора», «река», «озеро» и т. д., поскольку в русском тексте перевода эти слова употребляются в своем значимом смысле[66]. Так, если в китайском тексте пишется Лохэ, буквально: Ло река, то в переводе это дается как «река Ло».
При такой передаче снимается тавтология, которая отсутствует в подлиннике, но появляется в переводе, если в названия включать слова, уже проходящие в нем как значимые. Вместе с тем удается и избежать неправомерного расширения текста, так как он в значительной мере состоит из перечней географических названий. Такая передача названий ближе к оригиналу, где слова «гора», «река» и другие, насколько можно судить из изложения, не входят органически в названия, как можно полагать по традиционно принятой их передаче. Так, если название горы, реки, озера односложное (Цзин, Вэй, Ло и т. д.), то оно в китайском тексте пишется со словами «гора», «река», «озеро» без разделительных частиц (Цзиншань, Вэйхэ, Лохэ), создавая впечатление слитности. Но если название состоит из двух и более слов или из двусложного слова, то оно отделяется от слов «гора», «река» формальной частицей «чжи», показателем родительного падежа (Гаоюй чжи шань — Гора Гаоюй — Высокий Пик). Следовательно, слова «гора», «река» отнюдь не сливаются с названием, во всяком случае для древности (в языке памятника). К тому же при упоминании одних и тех же рек, озер, гор или употребляются разные слова-синонимы, обозначающие соответственные географические объекты, или они вовсе опускаются. Так, река Вэй пров. Шэньси называется то Вэйхэ, то Вэйшуй, то просто Вэй. Из этого вытекает и третье соображение: если при транскрибировании названия писать его слитно со словами «река» — шуй, хэ, а при отсутствии в тексте — без него, то для некитаеведа все эти названия будут звучать как разные, в то время как здесь речь идет об одной и той же реке.
63
66
Китайские географические названия часто передаются в русской литературе путем транслитерации, в том числе транскрибируются и такие слова, как «гора», «река» и др., которые, по законам китайского языка, стоят после названия. Так, если в китайском тексте пишется «Тянь шань» — дословно «Небесные горы», то в русском это передается как «горы Тяньшань», хотя такая передача буквально означает «горы Небесные горы». Это противоречит китайскому тексту, где имеется лишь два значимых слова: «тянь» — «небо», «небесный» (собственно название) и «шань» — «гора». Поэтому мы в данном случае (как и в других ему подобных) придерживаемся перевода «Небесные горы».