Великанша и ее волкодав вышли на улицу и исчезли в темноте. Нор щелкнула выключателем около двери. Она слышала, как шумит вода у нее за спиной и как в кухне тихонько напевает себе под нос Апофия.
Нор стояла на крыльце и смотрела на деревья, теперь освещенные треугольником света, струящегося от Башни. Она мысленно пересчитывала вспухшие линии шрамов, испещрявшие ее запястья и сгибы локтей. Она считала их, пока ее волосы не высохли после дождя и не перестали свисать сосульками, пока ей не перестало казаться, что она сейчас задохнется, потому что сердце бухает где-то не в том горле.
Прогнать боль может только могущественная стихия. Когда Нор наконец вошла обратно в дом, она напомнила себе, что, быть может, она и не такая, зато у нее есть бабушка.
3
Заклинание превращения
Каждый должен постараться овладеть хотя бы самым простым заклинанием превращения. В жизни каждого наступит момент, когда до отчаяния захочется стать кем-то еще.
На следующее утро трава была мокрой и блестела. Последние следы вчерашнего ливня вовсю капали с сосновых иголок. Пустячок увязался за Нор по Извилистой улице, но отстал сразу же, как увидел гудящих альпака, нежащихся на утреннем солнышке. Стоял прекрасный день: небо было цвета ляпис-лазури, листья окрасились в красные, золотые и бурые тона, и ветер нес их по тротуарам – только это и выдавало, что на дворе сентябрь, а не апрель и не май.
У обочины дороги росли тысячелистник и чертополох, а из-под скрюченного древесного корня выглядывала живучая герань. Ветерок легонько покачивал синие люпины. Несколько недель назад Калима посадила в клумбах перед домом луковицы нарциссов. Весной их участок запестрит всеми оттенками желтого.
Когда Нор была помладше, она часто играла, делая вид, будто нарциссы – это чашки. Она устраивала целые чайные вечеринки в садике перед «Ведьминым часом». Однажды Мэдж помогла ей расстелить на грязной земле покрывало с ее кровати и Нор целый день сервировала бутоны одуванчиков и горстки клевера на тарелках из кленовых листьев. Потом Мэдж вынесла ей печенья и приторного лимонада. Нор принялась за еду, а Мэдж посадила ее к себе на колени и плела ей венки для волос.
Это было одно из немногих счастливых воспоминаний детства Нор. И ни одно из них не было связано с ее матерью. У Ферн доброта слишком быстро сменялась злобой, чтобы ей можно было доверять. Одной из любимых игр Ферн было причинять людям боль, и Нор часто приходилось играть с ней. Она никогда не выигрывала.
Завернув за угол, Нор обнаружила, что пространство в конце Извилистой улицы преобразилось, как преображалось утром каждой второй субботы. Движение автомобилей перекрыли, и на дороге расположилась россыпь торговых палаток и раскладных столов. По улице сновали привычные местные и туристы. Мамы и отцы толкали коляски с младенцами, а дети постарше ехали за ними на велосипедах. Молодая парочка пила одну на двоих чашку горячего шоколада и заедала печеньем, теплым и липким, завернутым в белую шуршащую бумагу.
Перед домом Художника были выставлены разномастные инсталляции и керамика ручной работы. Перед мастерской механика Тео на вышитом покрывале были разложены обточенные морем стеклышки всех оттенков синего – лазурные и небесно-голубые, кобальтовые и берилловые.
– Что значит «для чего они нужны»?! – поучала Савви какого-то незадачливого прохожего. – Они же красивые!
Сегодня в ее растрепанных, кудрявых, как штопор, волосах горел закат ядовито-розовых и огненно-рыжих тонов.
Харпер Форгетт и Калима торговали шарфами и свитерами из шерсти альпака, а рядом расположился Рубен Финч с артишоками, мангольдом всех цветов радуги и пастернаком; все это было таким огромным, что не оставалось сомнений, что он вырастил все своими руками. Катриона, бывшая одноклассница Нор, вместе со своей милой и такой же очаровательно пухленькой матерью торговала копченым лососем и кедровыми досками для гриля. Нельзя сказать, чтобы они с Нор когда-либо дружили, и тем более не имело смысла изображать особую симпатию сейчас, но Катриона помахала рукой, и Нор помахала в ответ.
Поднимаясь в «Ведьмин час», Нор прошла мимо пекарни и успела разглядеть Блисс Суини, которая оживленно болтала с покупателем, по локоть погрузив руки в пышный шар теста. Из двери высовывался извилистый хвост очереди.