Но есть проблема. Это будут не собственные мысли. Это будут мысли, вложенные в голову телевизором.
Интересна ли такая страна, которая в любую сторону управляется джойстиком? Лично мне –нет. Потому что, верни настройки джойстика в исходное – и будет все то же самое. Шовинизм, имперскость, величие, ксенофобия, национализм, мракобесие и прочее средневековье.
Это излечивается только образованием. Как Гансонию двадцать лет лечили денацификацией, так и Славишию придется излечивать дезомбированностью. Образование. Это обязан быть гигантский национальный проект на десятилетия. Образовывать, образовывать и образовывать. Начиная с детей. Взращивая новые поколения. На взрослых уже можно махнуть рукой – тут уже ничего не исправить.
Критическое мышление и способность думать самостоятельно – вот что должно стать новой национальной идеей. Иначе здесь ничего не получится. Страна, живущая в мифе, а не в реальности, может только деградировать.
…Сделайте вместо подзаборных шоу, построенных на чернухе, моральной деградации, нравственной идиотии, душевном стриптизе, мочеполовом юморе – про ведущих я промолчу, это просто уже психотропное оружие против собственного народа – сделайте вместо них главным федеральным каналом “Дискавери” – и страна сама изменится через десять лет.
Но есть проблема номер два.
Для того, чтоб начать этот процесс, необходимо телевидение. А телевидение сейчас в руках у тех, кто под страхом смерти не хочет, чтобы этот процесс начался. И чтобы сковырнуть их оттуда, необходимо телевидение. А телевидение в руках у тех…
Замкнутый круг.
Но есть и третья проблема.
Я, к сожалению, не уверен, что все здесь прекратится относительно плавно и бескровно. Я, к сожалению, сторонник той теории, что здесь будет очередной биг-барабум, море крови, десятки локальных войн всех против всех. И, к сожалению, я не уверен, что, после того, как все здесь затихнет и на руинах возникнет новый лидер – а он, скорее всего, будет уже более-менее демократическим, если только опять не победят людоеды – у него в разрушенной нищей стране будет возможность отказаться от такого мощного инструмента влияния.
Так что, я думаю, что наиболее вероятным вариантом будет переключение кнопки джойстика в другую сторону.
А потом, когда он попадет в руки другим людям – в обратную.
И так по кругу.
– Здорово! – не удержавшись, шепнул в ухо соседки Дан. – Видите, и тогда были замечательные перья, только никто им не внимал…
– А сейчас по-другому? – с готовностью откликнулась Юл. – Не заметила. Как это… – наморщила лоб, вспоминая, чувствовалось – мыслительный процесс шел не гладко, с усилиями: – Мало говорящих правду, но еще меньше способных ее слушать.
Экран высветил человека в джинсовой вальяжно расстегнутой и обнажавшей грудь курточке, в руках у него была гитара, и он запел ни на кого не похожим голосом. В зале прошелестело его имя, еще не успели забыть, хотя уже пора бы – больше полувека прошло с тех пор, как в разгар лета и главного соревнования планеты, проводившегося в Славишии и проигнорированного многими странами в отместку за вторжение ее армии в Пуштунистан (знать бы, ведать бы тогда, что игнор этот с будущим звонким названием санкции станет неотъемлемой частью жизни страны…) внезапно ушел из жизни знаменитый бард и актер. Не забыли, помнили, изредка слушали сочиненное им, некоторые дивились, как песни эти не попали в разряд антипатриотических, но, видать, сильна оставалась любовь народная к хрипатому, певшему так, будто петлю на шее затягивают все сильнее, и ни у кого, у самых замшелых минкультовцев и комнадзоровцев не поднялась рука запретить… А ведь запросто могли…
Он пел, Дан беззвучно повторял куплеты, когда-то помнил, сейчас же намертво из головы вылетело, воспринимал как внове, и убеждался, насколько к месту и по делу включили устроители притчу в программу – нет, хлеб ребята не зря едят, подготовились на совесть…
Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек.
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила, –
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
И легковерная Правда спокойно уснула,