Публика гоготнула, затесавшаяся в мужскую кампанию сравнительно молодая дама в смелой, с глубоким вырезом, блузке деланно опустила голову и прикрыла глаза ладонью – фу, бесстыдник…
– Хреново жили и живем, – ответствовал вырядившийся в камуфляж. – И знаете, почему? При Властелине никаких иллюзий, одно мозгоёбство и вранье. “Мы самые великие” и все в таком духе. Как писал философ Ильгин, мера преданности родине – в доносительстве спецслужбам, мера пресмыкания перед властью – как мера преданности стране. Ну, а нынче… Появились было надежды на перемены, многие раскатали губу, но быстро смикитили – ничего не изменится. Не тот народец. У того же философа вычитал: “Методом селекции вывели моральных уродов, у них понятие добра и зла вывернуто на изнанку. Всю свою историю нация наша барахтается в дерьме и при этом желает потопить в нем весь мир…” Цитирую наизусть, память пока не подводит, слава богу.
– Мы молоды, как наши надежды, и стары, как наши страхи, – высказался Лео.
– Во-во, – поддержали из полукруга. Число слушателей прибавилось.
И все-таки, как ни крути, меняется жизнь, размышлял Дан, страха меньше становится, языки у людей развязались, не боятся, что на цугундер потянут за смелые речи. И даже если потянут – не смертельно, могут не посадить, а оштрафовать или вообще отпустить восвояси. Недаром приговоры оправдательные суды выносят тем, кого при Властителе закрыли бы надолго.
Живя в загадочной отчизне,
Из ночи в день десятки лет
Мы пьем за прежний образ жизни,
Где образ есть, а жизни нет…
Это уже дама с декольте выдала, мужчины одобрили, кто-то в ладони хлопнул.
– Господа, неужто беспросветно? Тогда на кой черт эксперимент этот с пилюлями? Довраться до правды? Видимо, устроители на что-то надеются.
– Да все просто: чиновнику в голову пришла мысля, решил перед начальством выслужиться, пропел Лазаря: “Разрешите попробовать?” – дали высочайшее соизволение, а дальше, как всегда у нас: хотели как лучше, а вышло…
Загомонили разом, словно боялись пропустить очередь, перебивали, не дослушивали, стремились перекричать – в общем, по-славишски, без удержу. Дан неожиданно для себя тоже в нестройный хор встроился:
– В истории почти не было Властителей, которых за дела их искренне любили. Боялись, ненавидели, обожествляли. А любовь народа – нечто иное, иррациональное, как, впрочем, и обожествление.
– Мы – не исключение, так во все времена во всех государствах, – откликнулся Лео.
– Cлавишией управлять несложно, но совершенно бесполезно. Это еще император сказал лет полтораста тому назад.
– Правильно сказал, – поддержал камуфляж. – А все потому, что на лизоблюдстве, на вранье построено было, и тогда, и теперь. Нашему человеку сбрехать, что два пальца обоссать. Женщины, извините, конечно, за выражение.
– Да что царей вспоминать… Антон Палыча лучше вспомните. Что он о народе говорил? Психология у нас – собачья: бьют нас – мы тихонько повизгиваем и прячемся по своим конурам, ласкают – мы ложимся на спину, лапки кверху и виляем хвостиками…
– У нас половина народа сидела, а вторая половина сторожила. У меня приятель есть, тренер по фехтованию, тот на все случаи жизни один ответ имеет: генофонд. Поуродовали этот самый фонд, а нынче всхомянулись, да поздно.
– Вы про палачей и жертвы… Так вот, дорогой мой, у нас каждый палач боится стать жертвой, а жертва готова внутри себя поменяться местами с тем, кто ее угнетает, мучает.
– Ну, не все, не все, вы уж сгущаете краски. Другое дело, нужен враг, нужно кого-то ненавидеть, иначе не объяснить, почему так хреново живем. А на врага, разумеется, внешнего, поскольку внутреннего нет, можно многое списать. Вы мне скажите: собирается ли кто-нибудь напасть на Славишию, на ядерную державу? То-то и оно. Зачем тогда клепаем в таких количествах танки, ракеты, подлодки, всякие комплексы ракетные С-600, кому железки эти нужны, кого напугают?
– Понятно, никто не нападет, не идиоты же и не самоубийцы… Я вам, господа, процитирую сатирика нашего знаменитого, ну, того, с кем беда случилась… вы догадываетесь, кого. Довольны властью в Славишии две категории людей – те, кто не в курсе, и те, кто в доле…
– Лет пятнадцать назад болтал с соседом, умный мужик был, много старше меня. Помер недавно от рака. В ответ на то, чего хочет народ, сказал: самых простых вещей. Поменьше работать, больше получать, чтобы было полно дешевой колбасы и дешевой водки. Ответы на вечные славишские вопросы: “Что делать, блин?” и “Кто, блин, виноват?” давно известны. Виноваты – все, кроме нас самих. А делать – нечего.