Можем, Тульин, можем, не хмурьтесь. Даже если вы не доверяете своему социальному интеллекту на вербальном, поверхностном уровне, если вы склонны к сомнениям и «а точно ли я правильно понял», где-то в недрах вас обитает куда более компетентная и самоуверенная тварь. Та самая, которую тошнит от езды в машине, потому что когда-то в древности только при отравлении бывало так, что ноги не движутся, а картинка плывёт перед глазами. Та самая, у которой вся шерсть дыбом от скрежета вилки по стеклу, потому что криком подобного тембра соплеменники предупреждали её об опасности.
Эта тварь зарыта в пластах и наслоениях паршивого кода, её невозможно от вас отделить. Но от способности понять, гопник перед ней или турист, тоже когда-то зависело её выживание – так что она разберётся, хотите вы этого или нет.
Собственно, на работу мы берём именно эту тварь. А весь ваш прочий паршивый код придётся нам потерпеть.
– В этом и шутка названия, – доверительно заметил Сунага. – ID BARDO. «Ид бардо». Бардо – это, скажем так… промежуточное состояние между чем-то и чем-то в буддизме. А «ид» – это, как вы понимаете, по Фрейду.
– «Ид»? Я думал, это «ай-ди». ID… ну, как это. Идентичность.
– Не, – Сунага улыбнулся. – Фрейд выделял у человека эго, суперэго и ид. Личность; идеалы, к которым мы стремимся; и бессознательное. Всё это, конечно, устаревший взгляд на психику, но мы хотели передать смысл. ID BARDO – это, значит, промежуточное звено, посредник, который позволяет работать напрямую с вашим бессознательным. Поэтому я и говорю, что мы, в сущности, берём на работу не вас. Не совсем вас. Понимаете?
Тульин ничего не ответил. Даже без шарфа под воротником пальто шея его взмокла. Свою небольшую лекцию Сунага читал приветливо, энергично – тоном человека увлечённого и искреннего, верящего в то, что делает.
Слушать это было совершенно невыносимо.
За время лекции они успели подняться на второй этаж, пройти здание насквозь, и сейчас стояли в небольшом зале. Жалюзи, вешалка, кулер, столик с закусками, несколько обычных офисных столов с экранами и консолями, свалка наушников и внешних клавиатур для смартов, кресла-мешки – в общем, обычный рекреационный опенспейс.
И – люди.
Здесь работали люди.
В своей вдохновенной речи о том, сколь ценным и благородным делом занимается ID BARDO, Сунага зря не упомянул о ещё одном достоинстве организации: она предоставляла рабочие места категориям граждан, которым работу найти бывает непросто. На креслах в расслабленных позах сидели старики, школьники и несколько ребят такого вида, у которых не тянет спросить, на что именно они тут себе зарабатывают. Подобный контингент нередко промышляет клакерством на ток-шоу или платными соцопросами – в общем, собирается там, где не особо важны твои навыки, а важно просто…
Просто быть человеком.
Все кресла привалились к устройствам, напоминающим не то продвинутые тренажёры из зала, не то геймерские приспособы: вертикальным рамкам из пластика и металла, с которых плафонами настольных ламп свешивались капюшоны для головы. Люди развалились на креслах совсем низко, они почти лежали, нагнув технику как можно ниже.
Надевались капюшоны – предсказуемо – на голову, но закрывали лишь её половину. Неожиданно, что не переднюю: начинаясь от темени, устройство обхватывало затылок и спускалось по шее; лица же сотрудников ничто не загораживало. При этом мониторы вообще были включены разве что у пары из них. С виду люди в зале будто бы отдыхали: некоторые дремали, некоторые играли во что-то на смартах или рисовали, а один парень вязал.
– Они не смотрят записи с камер, – отметил Тульин.
Сунага хмыкнул:
– Ну что вы. Проходить на экране капчу? Это же и так делают миллионы людей по всей планете – и это совсем не те скорости, которые нас интересуют. Нет, подключаемся мы напрямую – минуя глаза и даже частично минуя зрительную кору. – Он покачал головой. – Часть сигнала и вовсе идёт сразу по вентральному зрительному пути – в общем, без перцепции, а сразу к интерпретации.
– То есть это получается… надо распознавать картинки, даже не видя их?
– В некотором роде. Вы раздевайтесь, я покажу вам макет.
Тульин послушно отправился к вешалке. Рядом с ней на стене висело большое чистое зеркало, он невольно взглянул – и изумился тому, насколько нормально выглядит. Если не считать ожогов от бритвы, из зеркала на него смотрел обычный человек. Взъерошенный, рыхлый и с неприятной сероватой кожей, но в целом – совершенно непримечательный.
Ни ввалившихся глаз, ни пылающего клейма на лбу.
А впрочем, даже если бы клеймо и было, в BARDO его попросту бы не заметили. В глубине зеркала, на дальнем конце стеклянного зала, в контроллер вцепилась девочка в бирюзовом бодлоне. На вид ей было не больше пятнадцати, и она энергично расправлялась на экране с небосводом, сцепляя звёзды в созвездия по неким неочевидным, но наверняка хитрым правилам.