Меня спасло его молчание. Если бы он занимался карате, он бы, наверное, зарычал на меня. Их фонари освещали бы нам дорогу, и кто-нибудь очень аккуратно уложил бы меня.
Я почувствовал, как лезвие — или что это было — пронеслось по моему лицу. Я не стал пригибаться; к тому времени, когда я смог это сделать, все было уже кончено. Более того, я прирожденный контригрок . Я подтолкнул Хьюго вперед и почувствовал, как его сильно удерживает грудь мужчины. К счастью, я свободно держал его в руке и не вывихнул запястье от удара. Я уступил движению, а затем потянул вниз через мышцы живота к точке чуть выше пупка.
Я услышал, как он быстро вздохнул. Это был единственный звук, который он издал.
Я быстро подтолкнул Хьюго обратно под ребра. Острое, как бритва, лезвие пронзило крепкую сердечную мышцу — это было все равно, что проткнуть ножом мясника кусок телячьей почки. Его тело сморщилось передо мной. Все еще в этой жуткой тишине, все еще без единого звука, свидетельствующего о его смерти; только серебряный звон его оружия, приземлившегося на бетон у моих ног.
Я осторожно наклонился, и поднял его. Это был что-то вроде трезубца с ручкой, а всего в длину он был сантиметров тридцать пять и килограмм полтора. Лезвие было таким же плоским и острым, как у Хьюго. Я засунул его за пояс и склонился над мертвецом. Удача, у него был с собой пистолет, 38-го калибра, не очень точный, но я не участвовал в соревнованиях по стрельбе.
Теперь мне нужно было подобраться поближе, чтобы что-то сделать с Фуонг, и я решил не уходить отсюда, пока не улажу дело.
Внезапно огни «Ягуара» вспыхнули. Почти сразу после этого огни Rolls последовали их примеру. Я был рад, что удалился на эту сторону. Огни указывали в том направлении, откуда я начал свое первое отступление. Я отступил дальше, назад, в темноту...
Двигатель «ягуара» взревел. Я слышал, как говорил Мейер. «Оставайтесь с машиной Цви и я раскручиваем «Ягуар». Огни настигнут его. Держите вас прикрытыми. Может быть, у него...
— Стойте, — сказал генерал. Цви, за рулем, затормозил. Свет залил мертвое тело азиата, лежавшего лицом вниз в темной луже крови. Он потерял удивительное количество крови из этих ран, прежде чем его сердце перестало биться. «Это Тамура , я…» Генерал шагнул к нему.
Это была его первая ошибка; и почти последняя. Я хорошо позаботился об этом револьвере 38-го калибра и дважды выстрелил в него.
Я видел, как в него попали две пули, для этого он был достаточно близко к фарам своей машины. Первая пуля попала ему в плечо и заставила его закружиться. Этот плечевой сустав больше никогда ни для чего не пригодится. Но он был крепким и держался на ногах достаточно долго, чтобы я выстрелил ему в живот. Мой второй выстрел поставил его на колени. А потом он медленно рухнул на землю. — Цви , — сказал фальшивый Мейер, — сейчас!
«Ягуар» подъехал ко мне, когда я присел, прислонившись одной рукой к ребрам, к большому «роллс-ройсу». Он бы и меня прикончил, если бы не большая масляная лужа посреди большого склада. Его колеса пробуксовывали, и он заскользил. К тому времени, когда Цви вернул его под свой контроль, я уже прятался за крылом другой машины . Когда они пронеслись мимо меня, я дважды выстрелил им в боковые окна. Я не верил, что попал кого-то.
Рядом со мной послышался слабый звук. Генерал. Он был в агонии и пытался мне что-то сказать. Я наклонился… и дал возможность Шимону открыть большие двери для Ягуара, и они с визгом шин вырвались из склада.
-- Я... Боже мой... я... -- сказал генерал. Я посмотрел на машину. Там не было никаких признаков жизни. Фуонг? Я поколебался, затем приблизил ухо к губам умирающего.
"Картер, это... мне очень жаль... девушку... ее сердце..."
Я спросил. - "Она мертва?" И ярость пронзила меня. Мне едва удалось снова взять себя в руки. — Генерал, — повторил я. — Чем ты торговал с теми парнями? Что вы пытались продать?
— Я… это было оружие. Мы угнали... корабль... с оружием. Не прибыл во Вьетнам... позаботился о пересадке...» Я отчетливо видел его лицо в тусклом свете у борта машины.
— Какое оружие? Я попросил. «Американское оружие? Для Вьетнама? Какое? Где оно сейчас?'
— Смотри… портфель… Картер, — сказал он. На его лбу выступили крупные капли пота. «Я… о… Боже…»
'Чемодан? Чемодан в автомобиле? Хорошо. Но кто эти гости? Что они здесь делают? Какая...'
Но он уже был в своем собственном мире. Я наклонился ближе. Генерал говорил по-английски для политиков и по-немецки для бизнесменов, по крайней мере, если он думал, что с ним разговаривает Герман Мейер. Он был старомодным прозападным вьетнамцем из старой семьи и говорил с Богом по-французски. То, что я услышал, слабея с каждым словом, было его последним признанием.