«Это было бы… означало бы предать людей, на которых он работал», — сказала она. В ее голосе были панические нотки. Она понимала, что я не отпущу ее, пока она все мне не скажет, и очень спешила уйти. Ей хотелось сказать все это очень быстро, а затем исчезнуть в хаосе Сайгона.
«Он сказал, что это очень опасно. Он сказал, что это была очень важная сделка, и его бы приняли, если бы он… перешел на другую сторону.
— Да, — сказал я. 'Я думаю, что понял. Но Мейер? К чему это относится? Он так сказал?
— Он… он не сказал мне. Он думал, что чем меньше я знаю, тем лучше. я... '
— Хорошо, — сказал я. Я слегка оперся на ее нижнюю часть живота и взял ее руки в свои. — Мы с тобой вместе поднимаемся наверх. Если ты сказала мне правду, ты можешь уйти. Но если ты не сказал мне правду, я свяжу тебе руки за спиной и шариковой ручкой напишу на твоем лбу "коллаборационистка". Затем я выпущу тебя посреди города. Тебе лучше помолиться, чтобы ты не…
— Нет, — сказала она. 'Я не лгу. Я… пойдемте, я вам покажу. Я посмотрел ей в глаза, встал и потянул ее вверх. — Пойдем, — сказала она, глядя на меня со странным, изменившимся выражением темных глаз. Это был... это был страх и что-то еще...
Четвертый этаж был на один лестничный пролет. Номер 4-17 был на полпути по коридору. В почти безлюдном отеле было почти совсем тихо. Но шум снаружи стал громче. Кое-где еще были выстрелы, но чаще. А затем дальше по дороге послышался глухой рев более тяжелого оружия.
По привычке я на цыпочках подошел к двери. Она не должна была шуметь. В борьбе она потеряла тапочки, и ее босые ноги бесшумно ступали по ковру.
Я приложил ухо к двери. Ни единого звука. Я отпустил ее руку, схватил Вильгельмину и глубоко вздохнул. Затем, перенеся вес на одну ногу, я позволил другой сделать выпад к замку. Дверь затряслась, но держалась.
— Мистер Картер, — прошептала она. «Мистер Картер, комната в огне». Ее маленькая рука указала на щель под дверью. Из-под двери, отделяющей нас от комнаты, вздымались крохотные кружочки едкого дыма. Я переместил свой вес назад и ударил снова. На этот раз дверь распахнулась, и наружу вырвался дым. Кашляя, я отступил назад. Я вынул из куртки небольшой противогаз — тот, который я иногда использую с Пьером, - это маленькая, смертоносная газовая бомба, спрятанная у меня на бедре. В мгновение ока я надел его и жестом указал девушке в сторону.
Маска не пропускала достаточно дыма, чтобы я мог немного дышать, но было трудно что-либо разглядеть. Я увидел, что это двухкомнатный номер, возможно, не настоящий люкс, а пара смежных комнат, сданных вместе с незапертой межкомнатной дверью.
Очевидно, огонь был в другой комнате. Она была просто полна дыма. И огонь не был ярок; внезапно открывшаяся дверь едва раздула огонь. От него исходил удушающий запах, как будто тлело что-то трудносгораемое. Я прошел через первую комнату, мои глаза искали ее сквозь густой дым.
Там был диван и письменный стол. Стол был завален разбросанными бумагами — судя по всему, наспех перемешанными — и несколько беспорядочно валявшихся на полу. Я наспех подобрал несколько. Оказалось, что это в основном деловая переписка. Бланк был ярким и привлек мое внимание.
Герман Мейер
Импорт Экспорт
Натан Роуд 68-72
Коулун, Гонконг .
Адрес телеграммы «МЕЙЭКС»
Хорошо, подумал я, пока все хорошо. Я взял случайный лист бумаги. Он был полон карандашных каракулей, наскоро нацарапанных почти неразборчивым немецким почерком, а внизу были ряды бессмысленных цифр. Я положил его в карман для будущих исследований и еще некоторое время рылся в беспорядке на полу. В этом нет особой пользы, решил я.
Рядом с диваном лежала открытая сумка. Я порылся и ничего не нашел, кроме нескольких вещей, которые грохотали внизу. Я поднял её и бросил содержимое на пол. Много там было не найти. Единственной более личной вещью, чем эти сложенные носовые платки и носки, была фотография пожилого немецкого джентльмена, обычного буржуазного шпиона, с ослепительно крашеной блондинкой рядом. На ней была длинная норка, если я хорошо знаю меха, и я внимательно посмотрел на нее. Она была какой-то особенной: из тех, что рождены для дорогих шуб. Они выглядят так хорошо и красиво, с их широкими скулами, миндалевидными глазами и широким ртом с пухлыми губами. Ослепительная улыбка была для камеры, а не для ее спутника на фото. Тем не менее, когда я перевернул фотографию, почерк — бледно-зелеными чернилами — сказал «Герману, с любовью от Татьяны » . Я тоже положил это в карман. Возможно, это помогло бы мне опознать Мейера, если я когда-нибудь его поймаю.
Но потом я встал — медленно, все еще полный боли — и вошел в другую комнату. И действительно там был Мейер; он лежал распростертый на полу в луже крови. Он больше никогда не убежит ни от меня, ни от кого-либо. На нескольких жизненно важных частях его тела были темно-красные кровяные корки, и можно было сказать, что он был очень, очень мертв. Казалось, он стал жертвой какой-то жесткой, кровавой компании.