2. Какое-то время нарцисс будет пытаться впечатлить вас своими великими достижениями.
Не только сама схема «раз я крут, то меня полюбят» заставляет нарцисса стремиться к достижениям, но и воспитание – родительские ожидания успеха, которым часто сложно соответствовать. Поэтому неудивительно, что содержанием терапии часто будут именно разговоры об успехах, победах, великих свершениях либо ожиданиях от самого себя таковых и разочаровании или тревоге при их отсутствии. Но мы знаем, что сами победы не наполняют нарцисса надолго, не делают его по-настоящему целостным и довольным жизнью. Где-то в глубине души он хочет обнаружить себя, разрешить себе жить свободно и быть уверенным в том, что его будут продолжать любить (и прежде всего он сам) вне зависимости от того, что он достиг и свершил.
Однако большой ошибкой было бы нападать на сами достижения или обесценивать их значимость. Для нарциссов они пока являются важной защитой от тревоги отвержения. Поэтому, как говорил мой супервизор: «Увидели нарцисса, одобряйте». Они, действительно, очень нуждаются в одобрении, будучи критично настроенными к себе, людям вокруг и миру в целом. Родительское одобрение было бы для них самым большим счастьем, так же как родительское разочарование – самым большим ужасом и стыдом, тут же помещающим их в переживание тотальной катастрофы.
Но постепенно можно расширять понимание нарцисса с помощью вопросов: «А как вам было в процессе?». Все больше фокусируя его на переживаниях, на деталях его трудного пути к вершинам, то есть на самом процессе, а не только на конечном факте победы или поражения, мы расширяем его картину мира и представлений о себе, при этом не нападая и не снижая значимость успехов и побед. То есть символически все чаще повторяем «как важно, что вы это хотели, выбирали и делали», а не «как важно, что вы это сделали».
3. Рядом с нарциссами (особенно если это многого добившийся, популярный, известный или очень успешный человек) мы тоже можем ощутить себя великими, питаясь отраженным светом его успеха. Либо наоборот – ничтожными, непрофессиональными (все, ухожу из профессии!), глупыми и несуразными.
И то, и другое – не о нас. Мы не великие, потому что всего этого добились не мы, а наш клиент. Но возможно, так чувствовал себя его родитель: ему нравилось, что его дети достигали успеха, их достижения родитель приписывал себе, но сам ребенок, его подлинные чувства и желания оставались «за кадром» – и тогда, и сейчас. Важно поговорить об этом, внести это в терапию. Был ли у ребенка хоть какой-то шанс не потерять любовь родителей в случае, если он их разочарует? Если у клиента при этом есть сиблинг, который продолжает радовать родителей успехами, а он по каким-то причинам не может, – как жить, будучи таким «семейным разочарованием»? Сколько сил клиент тратил и продолжает тратить на то, чтобы этого избегать? Как прийти к пониманию: «Я тебя разочаровал, папа? Что ж, похоже, теперь это твоя проблема»?
И мы, терапевты, – не глупые и не ничтожные. Но когда клиент погружает нас в эти переживания, дает почувствовать всю нашу несуразность – для него это шанс и возможность таким образом «рассказать», поведать нам об этих, как правило, отщепленных переживаниях.
Какие клиенты переживают собственную ничтожность через контрпереносные переживания ничтожности терапевта, а не через реально проживаемый стыд, страх критики, актуальную тревогу? Те, которые:
– с детства не умеют переживать стыд, разочарование, горечь, досаду, грусть, злость от своих поражений как чувство, потому что в их окружении никого не интересовали переживания и чувства ребенка;
– испытывали слишком много чувств, но их было совсем не с кем разделить;
– были наполнены даже не своим стыдом, а отщепленным стыдом нарциссичного родителя, учителя или другого важного близкого.
Задача терапевта – почувствовать эти переживания, сформулировать и начать говорить о них с клиентом, тем самым помогая ему соединиться с теми частями, которые он всячески отщеплял и не допускал к переживанию.