Пальто. Цилиндр. Нет, цилиндр не годится. Надо достать кепку.
- Дик! Дик!
- Я здесь, мистер.
- Дик! Дик! - продолжает кричать Ундерлип, глядя на Дика и не видя его.
- Я здесь. Вот я.
- Ага! Дик, у вас есть кепки? Дайте мне скорее кепку.
- Есть, мистер, но она засалена и стара.
- Тем лучше, тем лучше. Дайте ее скорее сюда. Ундерлип нахлобучивает старую кепку своего слуги до самых бровей, поднимает воротник пальто и идет к черной лестнице. Но дверь заперта.
- Дик! Дик!
- Есть, сэр.
- Отоприте мне дверь.
- Вы хотите выйти на улицу?
- Ну да.
Он хочет выйти на улицу. Так себе, прогуляться. Тут нет ничего особенного. Полторы недели взаперти - это не шутка. Надо сделать моцион на свежем воздухе.
Дик качает головой. Почему мистер боится Дика?
Ведь Дик служит у мистера целую вечность. Мистер хочет уехать?
- Может быть, может быть. Дик... Может быть, я уеду куда-нибудь. Например, в Южные Штаты. Там еще добрые старые нравы, Дик.
- Мистер не знает разве, что и Южные Штаты, и Северные Штаты, и все штаты в руках красных? Каким образом мистер уедет?
- По железной дороге. Дик. На юге меня никто не знает. Я там пережду, пока им придет капут. Отпирайте, Дик.
- Нет, по железной дороге не уехать. Все вокзалы заняты этой бандой. У них есть своя тайная агентура, и она рыщет, ищет, вынюхивает. Они на вокзалах, на станциях, на фоторадиостанции.
- Да, да. И на фоторадиостанции. Этот котелок, спрашивавший, не знает ли он адреса генерала Драйва... Значит... Тысяча чертей, значит! Выхода нет.
Ундерлип опускает голову и идет назад, в свой кабинет. Придут! Конфискуют! Национализируют! Король хлеба будет не богаче Дика. Нет, нет, нет! Этого саквояжа он не отдаст. Ни за что!
Прижимает саквояж к своему животу:
- Ни за что!
Однако истерику в сторону. Саквояж легче уцелеет без истерики. Ухо востро. Максимум сметки, минимум нервов, и тогда увидим, кто кого пересобачит. Мы еще увидим.
Ундерлип опускается вниз, в каморку Дика. Ему очень нравится каморка его слуги. Он не имел бы ничего против того, чтобы поселиться у Дика. На время, имейте в виду, на время! И если сюда придут, он не будет в претензии, если Дик будет обращаться с ним посвойски. Можно даже на "ты". Насчет имени? Пусть
Дик называет его... Ну, как? Ну, скажем, Сэмом, своим приятелем.
У Дика готов свой план. Мистер соизволит побыть в его комнате до темноты. Вечером мистер наденет вот это пальто и кепку. На всякий случай пусть мистер нацепит красную тряпку за лацкан. Все ихние надели красные значки и бантики.
У Дика в Бруклине живет сестра, чистильщица сапог, с позволения сэра. И если сэр позволит, то Дик вечером проводит его к своей сестре, чистильщице сапог, извините. У нее мистер может жить до тех пор, пока ему будет угодно.
Мистер благосклонно позволяет. Чистильщица сапог - это весьма и очень. Никому , не придет в голову. Ни национализация, ни конфискация.
Король хлеба сидит до темноты у Дика. А потом король хлеба, в потертой засаленной кепке, в рыженьком узком пальтишке Дика отправляется в Бруклин к чистильщице сапог. Король хлеба, миллиардер!
XII
Во-первых, сестра Дика носит поэтическое имя - Энжелика, хотя она похожа на печеное яблоко. Во-вторых, она сдает комнаты жильцам. И, в-третьих, у нее жил один Сэм, сухой, как вобла, а теперь живут два Сэма, причем новый Сэм напоминает бочку. Вследствие этого последнего обстоятельства миссис Энжелика называет своего старого жильца Сэмом маленьким, а нового Сэмом большим.
Сэм большой больше пыхтит или барабанит по окну, чем говорит.
Маленький Сэм много кашляет и говорлив. Сэм большой любит одиночество, а Сэм маленький ни минуточки не может оставаться один и шныряет по соседям или бегает по собраниям. Благодаря своей общительности Сэм маленький немедленно наведался к Сэму большому, как только тот поселился у Энжелики. Это немыслимое, совершенно фантастическое знакомство миллиардера с безработным произошло следующим образом.
Настоящий Сэм, Сэм маленький - впархивает без предупредительного стука в комнату Сэма большого, между нами говоря - Ундерлипа.
- С новосельем, мистер Сэм... Вас зовут Сэм, правда? Стало быть, мы тезки, приятель. - Сэм маленький протягивает руку Сэму большому.
Но Сэм большой ворчит:
- Не имею чести знать. И потом, мистер, отчего вы не постучались?
Сэм маленький пялит глаза на Сэма большого:
- А зачем стучаться? Разве вы делали фальшивые деньги? Или прохлаждались с милкой?
- Ничего подобного, мистер, но...
Сэм маленький добродушно смеется:
- Ха-ха! В другой раз я буду стучаться, если вам угодно. Вы, должно быть, безработный?
- М-м! В некотором роде.
- У меня безошибочные глаза, - хвастает Сэм маленький. - Вы были лакеем в богатом доме. Верно ведь? А?
- Гм-м. Да. В богатом доме...
- И вас рассчитали?
- Д-да. Рассчитали.
Сэм маленький хлопает по плечу Сэма большого - хлебного короля!
- Ничего, дружище, не тужите. Теперь наша взяла верх.
Сэм большой морщится и отстраняет от себя руку Сэма маленького.
- Я не люблю, когда меня хлопают по плечу. И вообще... м-м-м. Не мешайте мне, мистер. Я занят.
- Он занят, ха-ха! Чем вы заняты, если вы без работы? Мух считаете? Что вы за ворчун такой, тезка? Первое время, когда я лишился работы, я тоже был зол, как цепная собака. Потом привык, обтерпелся. Право, мистер, плевать на кровать.
- Почему на кровать? Разве у нас не принято плевать в плевательницу?
- Вот чудак! - изумлен Сэм маленький. - Он принял это всерьез. Это же такая поговорка. С луны вы свалились, что ли? Ну, я пошел. Я к вам загляну еще, дружище.
Сэм маленький на бегу натыкается на миссис Энжелику и, стоя одной ногой в сенях, другой - за дверью, торопливо характеризует Сэма большого:
- Ворчун. Был холуем у богачей и задирает нос. Но в общем душа человек. Погодите, миссис Энжелика, я его отполирую... Бегу на митинг.
Сэм большой тоже излагает миссис Энжелике свои впечатления о Сэме маленьком, своем тезке: