Стало быть, он был прав, допуская возможность глубокой, более широкой и сосредоточенной военной мысли у русских? Но, черт побери, ведь их главные военачальники так молоды и так неопытны. Где они воевали, у кого учились? Инциденты с Японией? Финляндская война? Но ведь это не так серьезно по сравнению с битвами, которые вела германская армия!
Откуда они взяли талантливых полководцев? Ведь почти все поседевшие в сражениях Гражданской войны военачальники уничтожены. И откуда такая поразительная хватка у молодых офицеров? Какими же, черт побери, должны быть молодые полководцы, сумевшие так ловко обставить военных волков рейха, окружить в излучине Дона тридцать девять дивизий или то, что от них осталось, накинуть на них мертвую петлю и все туже затягивать ее?
Но это практики, так сказать. А их военные теоретики? Кто бы мог подумать, что они способны втихомолку разработать и привести в исполнение блистательный план окружения? И это тогда, когда казалось, что дело русских у Волги безнадежно проиграно?!
Да, было от чего болеть голове генерал-полковника. Прошли те времена, когда он лишь спорил сам с собой и тешился надеждой, что, может быть, и ошибается. Теперь это уже не ошибка. Очевидность встает перед ним во весь рост. Железный клин, загнанный так глубоко в сердце
России, сломан у своего основания — так ломается гнилой зуб. Шестая армия — острие клина, подобно зверю заперта в клетку. Теперь уж не о том думает генерал-полковник, чтобы заставить русских уйти за Волгу, а о том, как выбраться из клетки самому.
«Так о чем же думает фюрер?» — часто спрашивает себя генерал-полковник.
Фюрер беснуется, изрыгает проклятия и приказы одновременно. Он фантазирует, планирует одну операцию за другой… Русские безжалостно срывают их, фюрер срывает ярость на подчиненных, на генералах. Кое-кто из них начинает мысленно обрушивать свою ярость на фюрера.
Так возникает лживая легенда о виновности только одно го Гитлера и невиновности тех, кто выполнял его приказы.
Город на Волге казался плодом, готовым упасть к ногам победителей. Нет, он не упал. Вместо блистательной победы — жестокое поражение. Кто виноват? Генерал-полковник тоже начинает искать виновника. Кто он? На кого можно свалить вину за катастрофу, тем обелив перед историей и народом самого себя и себе подобных? Генерал-полковник жаловался Адаму: не был ли он слишком наивным, доверившись недальнозоркому фюреру? Не обманулся ли он в нем и надо ли было воспитывать в себе и других слепое чувство поклонения? И кому? Тому, кто ввергает Германию в пучину несчастий, тому, кто ответствен за все решительно, в том числе и за трагедию армии, зашедшей по воле фюрера так далеко?
Да, теперь генерал-полковник валил все на фюрера и его советников. В уединенных беседах с Адамом он называл приближенных фюрера «камарильей», забыв, что сам очень долго был приближенным… Так он очищал себя от жестоких упреков, которые (останься он жив) ему бросят в лицо.
Адам соглашался с ним. Да, увы, фюрер не оправдал надежд. Да, увы, он был и остался ефрейтором в войне и политике. Он привел нацию и армию к поражению. И ради чего? Ради престижа. Хайн, слушавший эти пустые, как решето, рассуждения, тоже был согласен с шефом. Ах, фюрер, фюрер, какой ты нехороший! Однажды он даже поддакнул генерал-полковнику, но его сурово одернули. И в самом деле! Право размышления и критики втихомолку дано начальству — тем более что не Хайну, а именно начальству придется отвечать перед судом истории.
Чем меньше будет улик, тем мягче приговор. Разве, например, он, генерал-полковник, посылал Хайна грабить простых русских людей и отнимать у них новогоднего гуся? Конечно, Хайна вызовут на суд, и прокурор-большевик допросит его насчет этого гнусного дела. У Хайна хватит совести признаться, что гуся он украл без ведома генерал-полковника.
Командующий с удовлетворением думал, как он правильно поступил, учинив Хайну разнос за то, что тот обидел мирных русских, украв у них новогоднего гуся. Паулюсу было либо невдомек, либо он не хотел думать о том, что у русских, оставшихся в городе, отобраны все человеческие права, разрушены жилища, расстреляны и замучены в камерах гестапо близкие люди, не покорные рейху, да и просто ни в чем не повинные люди. Ведь есть приказ — уничтожить как можно больше славян…