Он чувствовал себя изработавшейся лошадью, которая бредет в конюшню, но у самых ворот ее вдруг хлещут кнутом и снова загоняют в упряжку. Давно уже мучила его мысль о новой повести — крик души. Написать ее хотелось в полную силу, без спешки, без оглядки на критиков.
— Любимый, Наталочка спрашивает, сможем ли мы завтра заплатить за дубленку, две тысячи?
— Конечно, дорогая.
Спрашивает для порядка. Знает, что сможем. Привыкла, что деньги есть всегда. А нет — аванс в издательстве. Издательству нужны рукописи «на современную тематику». Серьезные, глубокие произведения — удел других писателей. Петруня откликается «на современность» немедленно. Легко, профессионально… Повесть — настоящую, для души — придется отложить на потом. Чтобы ее написать, надо чернила разбавить собственной кровью. Да и неизвестно еще, как примут в издательстве. Возможно, придется убеждать, отстаивать. Ксеня от канадской дубленки не отступится. Даже если дубленка окажется узкой. Ксеня похудеет: слава диете. Написать что-нибудь веселенькое — про собственное детство. Для детского издательства. Веселого в его детстве почти не было, но фантазия писателя — всесильна. Фантастическая литература — о послевоенном Пакуле… Можно сразу требовать аванс. Под тему. А повестушку потом, когда-нибудь. Все прекрасно. Семейный бюджет. Сберкнижка — словно колодец, который не высыхает. Он настоящий мужчина. Мужчина ценится по тому, как он обеспечивает семью. Первейшая обязанность. Правда, и сам уже привык иметь свободные деньги. Сладкое чувство — доставать деньги из кармана, не имеющего дна. Компенсация за безденежье в детстве. Как плакал он под дверью клуба, когда приехал кукольный театр, а десяти копеек на билет не было. Как мечтал о лыжах. О коньках. О портфеле. О конфете. О булочке. Хватит. Запретить себе воспоминания. Лишние стрессы. Все прекрасно. А детство — черный сон. Который никогда не повторится. Японский вельветовый костюм ему к лицу. И розовый батник под костюм. Итальянский кожаный плащ. Кожаную кепочку, это молодит. В зеркало — словно Нарцисс в речную гладь. Взять «дипломат» и поцеловать Ксеню в щечку. Не отрываясь от телефона, Ксеня ответила воздушным поцелуем. Все прекрасно.
— Подбросишь меня к школе?
— Конечно, — ответил сдержанно, чтобы не выказать радости: хоть до школы проедет с сыном.
Чудесное утро. Приятно возбуждает. Хочется жить. Солнце золотило кузов автомашины. Журнал «Америка», небрежно брошенный на сиденье. Книги Ярослава Петруни. Для работников автоинспекции. Пока разогревался мотор, сын листал журнал, откинувшись на спинку переднего сиденья.
— Па, выдай пять червонцев на американскую ракетку. Мама сделала мне теннисный корт.
— У меня денег — только на банкет.
Орест отложил журнал, насупился. Поскупился, уже сожалел Ярослав, а лишнего сын не попросит. Чем он хуже других, тех, у кого американская ракетка или итальянские вельветовые джинсы? Пусть наверстывает — за отца. Но отступать — непедагогично. Даст деньги завтра. Что ж, заработает и на ракетки. Еще одна страница. Еще пять страниц. Еще десять страниц. Отпечатанных на машинке. Югославской, изготовленной по западногерманской лицензии. Очень удачная конструкция. Никаких физических усилий — кажется, клавиши сами выстукивают. Когда-то подсчитал, сколько платят ему за одну страницу. С переводами, переизданиями. Весьма приличная сумма. Он еще здоров. За день может намолотить двадцать страниц. Писать профессионально — писать быстро. Краем глаза Ярослав наблюдал, как сын открывает на передней панели вещевое отделение. Жвачка, американские сигареты, валидол — гасит запах спиртного. В глубине шкатулки, за сигаретами, — коробочка с французскими духами. Духи Ярослав вез Маргарите. Надо было спрятать в «дипломат»!
— О, настоящие французские! Везешь артисточке, па? Не бойся, не скажу маме, хоть ты и пожалел для меня пять червонцев…
Петруня нащупал в кармане — он любил носить деньги без кошелька — полсотенную купюру и молча положил на колени сыну.
2
Он верит в магию слова. Главное — чаще повторять: все чудесно. И будет чудесно. Его жизнь — сбывшийся сон. Письмо из Тереховки, от бывшего учителя, ныне уже пенсионера, когда-то баловался стихами: «Часто вспоминаю вашу веру в будущее, уважаемый Ярослав Дмитриевич, размышляю о вашем удивительном взлете…» В юности снилось, что он ведет роскошную машину, дорога стелется под колеса, ощущение полета. Восемнадцатилетним юношей впервые приехал в Киев поступать в университет. Снимал угол на Крещатике и очень удивлялся, что в городских квартирах уборная — рядом с кухней. Тогда же впервые увидел поезд — на киевском вокзале. В восемнадцать лет — впервые! — поезд и теплую уборную…