— Бураки подойдут для исторических съемок?
— Прекрасно, уважаемый! Свеклоуборочный комплекс! Машины как фон, а на переднем плане передовые труженицы. Пусть делает фотографии и заодно — на телек! — Ярослав притормозил, Бермут вылез и понес свое пузцо навстречу «рафику».
— Уважаемый, уважаемый! Прекрасный произвдет по полодственный фон, снимай на телекамеру — приезд писателя в родные края, ию, подходит к свеклоуборочному комплексу, разговаривает с прообразами своих героев, интересуется достижениями тружениц, десятиминутку по второй программе я гарантирую. Затем отбираем представителей трудящихся для фотоснимков: писатель приглашает земляков на премьеру. Работаем без репетиции, солнце нас не ждет, зайдет за тучу, и все. Мы не имеем права рисковать! Ярослав Дмитриевич, на сцену, то есть — в поле. Быстрее, быстрее! Внимание, телекамера! Писатель медленно, задумчиво идет по полю, на его лице — высокая дума об урожае. Затем крупным планом — лица хлеборобов!
Иван Иванович суетился, покрикивал на всех. Он — главнокомандующий. Автор спектакля о Ярославле Петруне. Ярослав Петруня всего лишь исполнитель сочиненной для него роли. Он хорошо помнил вечер, когда впервые позвонил Бермут. Они только что вернулись из оперного театра, с премьеры балета киевского композитора, было много известных людей, Ксеня еле достала билеты. Такие сборища ее возбуждали, в кругу литераторов, людей искусства она чувствовала себя счастливой. По дороге домой Ксеня вслух мечтала о премьере по пьесе Ярослава в киевском театре. Ярослав ее понимал: быть хотя бы один вечер в центре общества, принимать поздравления, готовить банкет, решать, кого пригласить, кого обойти вниманием, встречать и провожать гостей — вся эта суета казалась ей такой значительной! Ярослав отмалчивался. Пьесу он действительно написал, ее с трудом приняли в коллегии по драматургии, размножили на «Эре» шестьсот экземпляров, разослали по театрам, но ни один театр ею не заинтересовался. Провинциально, поверхностно, мелко для нашего времени. В глубине души Петруня это понимал и, может, поэтому так разозлился на одного из рецензентов коллегии, который, отметив остроумный диалог, писал: «Странно, что такую пьесу написал наш современник, сравнительно молодой человек. Кого удивишь сегодня филологическими упражнениями и литературной грамотностью? Зритель идет в театр, чтобы вместе с драматургом, режиссером и актерами подумать над серьезными общественными проблемами, которые всех нас волнуют, через глубокие народные характеры познать эпоху. Пьеса же «Земные радости» напоминает перепев античной идиллийки с пастухами и пастушками плюс, конечно, чисто внешние аксессуары сегодняшнего села, о которых автор, кажется, знает лишь по газетам». С рецензентом Петруня перестал здороваться, но от этого пьеса не стала современнее. И вот — звонок Бермута, поздний и неожиданный, учитывая отношения, которые сложились между ними еще давно. «Вы знаете, Ярослав Дмитриевич, я — человек деловой и поэтому без лишних преамбул предлагаю вам, уважаемый, премьеру во Мрине. Ставить пьесу будет мой давний друг. Представляю себе премьеру как всенародный праздник чествования дорогого земляка, в областном масштабе, конечно. Всю организацию беру на себя. От вас требуется только, вы сами понимаете…» Петруня понимал. Среди драматургов о Бермуте ходили глухие слухи… «Кто звонит?» — глазами спросила Ксеня. «Бермут предлагает премьеру во Мрине, а себя — платным импресарио», — ответил, прикрыв трубку ладонью. «Соглашайся, хотя бы деньги будут…» Премьера во Мрине интересовала Ксеню лишь с финансовой стороны, во Мрин не пригласишь общество, которое она могла бы собрать в Киеве, кто поедет во Мрин? «Но ведь — Бермут…» «А что тебе с ним — целоваться? — Ксеня стелила постель. — Лишь бы лил воду на твою мельницу». — «Грязную воду». «Чистой воды практически не бывает. «Проблемы экологии — насущные проблемы человечества», — процитировала заголовок статьи, кажется из журнала «Курьер ЮНЕСКО», она и журналы теперь читала лишь те, подписка на которые стала дефицитной. И он дал себя уговорить…