Комиссия надеется, что население славного города Парижа даст, в эти дни тяжелых испытаний, новое доказательство своего благоразумия и хладнокровия».
Увы! Население славного города Парижа встретило это сообщение не совсем благоразумно и еще менее хладнокровно. Оно взбудоражило столицу, обратило ее в сплошной ком нервов, взбаламутило до самого дна море человеческое, возбудив тысячи фантастических надежд и опасений. На всех углах, в тавернах, на улицах и площадях шли бесконечные толки и пересуды. Осведомленные люди, которые Бог знает откуда черпали свои сведения, делились ими со своими слушателями с таким видом, точно для них во всей вселенной не существовало тайн.
— Атака на зоотавров будет произведена только в Париже! — говорил кто-нибудь из этих господ авторитетным тоном.
— Как! — возражали ему. — Ведь в официальном сообщении сказано, что одновременно опыт будет сделан в Берлине, Лондоне, Риме, Мадриде.
— Обман! — безапелляционным тоном решал всеведущий господин. — Это нам очки втирают. Ни одно другое государство не согласилось на такой рискованный опыт. Из-за этого в комиссии были большие скандалы. Генерал Болье даже грозил выходом в отставку. Англичане, как всегда, прячутся за нашей спиной: вам, дескать, честь и место, господа французы! Выньте для нас каштаны из огня, а если вкусны будут, мы их скушаем на здоровье! Да-с! А нам, поверьте, это здоровья не прибавит.
— Ну уж, терять-то нам особенно нечего! — замечал кто-либо из слушателей.
— Не говорите, мой друг! — отвечал осведомленный господин. — Ведь зоотавры, как по-вашему, существа разумные или нет?
— Ну, допустим, разумные.
— Не допустим, а много разумнее нас с вами. Ну-с, а если так, они пораскинут мозгами, да и скажут себе: «Никто, кроме французов, не дерзнул полезть с нами в драку. Драчливый народец, надо будет хорошенечко проучить его!» — Да-с, милостивые государи! А англичане, немцы и прочие там народы в сторонке останутся. Удастся опыт — тем лучше, а нет — пускай, мол, французы за разбитые горшки платят.
— А вы заметили, господа? — обращался к собравшейся вокруг него толпе другой осведомленный человек. — В сообщении комиссии ни слова нет о бомбах, начиненных бациллами! Спрашивается, почему? Почему в борьбе с зоотаврами не прибегнуть к такому верному средству?
— Но ведь бациллы могут распространить заразу на землю! — робко замечал один из слушателей.
— Совершенно верно! — отвечал осведомленный человек. — Но знаете ли вы, кому в первую голову грозила бы при этом опасность?
— Кому?
— Англичанам или немцам.
На лицах слушателей изображалось недоумение.
— Да-с, англичанам, немцам, итальянцам и вообще, нашим непосредственным соседям, так как пораженные этими снарядами зоотавры, прежде чем околеть, успели бы долететь в одну из пограничных с нами стран, а, следовательно, и занести туда заразу. Не надо забывать, что путь из Парижа в Лондон, скажем, они могут сделать менее, чем в одну минуту! Ничего, поэтому, удивительного нет, если участвующие в комиссии иностранцы решительно воспротивились применению начиненных бациллами бомб.
Под влияниям таких толков в толпе скоро стало наблюдаться враждебное настроение к иностранцам, в частности, к англичанам. Около 6 часов вечера перед зданием британского посольства была даже устроена небольшая враждебная демонстрация. Слышались крики:
— Долой англичан!
— Пускай убираются в свой Лондон!
Кто-то бросил в окно посольства камень. За ним последовал другой, третий. Положение осложнялось. Из посольства вызвали по телефону полицию, но в эти бурные дни полиция предпочитала держаться в стороне от всяких конфликтов и не очень спешила на зов.
Когда толпа, поощряемая полной безнаказанностью, собиралась уже ворваться в само здание посольства, посольскому швейцару пришла счастливая мысль: сбросив с себя ливрею, он вышел задним ходом на улицу, смешался с демонстрировавшей толпой и вдруг крикнул во всю силу своих легких:
— Зоотавры!
Охваченная паникой толпа бросилась врассыпную. Через минуту площадь перед посольством опустела, точно выметенная гигантской метлой.
Полчаса спустя, когда президент Стефен, которому доложили о бесчинствах толпы перед британским посольством, встревоженным тоном спросил по телефону префекта города Парижа, в каком положении дело, тот ответил:
— Успокойтесь, г. президент: благодаря энергичным мерам полиции, толпа рассеяна и порядок восстановлен.