— Меня, Льва Иванова. Документы показать?
Роман опешил от столь яростного отпора и постарался успокоить ревнивца:
— Да ладно, не злись. Я терпеливый: подожду, пока она тебе надоест, и сам познакомлюсь.
— Придётся встать в очередь!
— Интересно, за кем?
— Трошей Песковым.
Рома снова присвистнул.
— Кажется, эта девочка станет гвоздём сезона.
— Пока она — гвоздь в моей заднице.
Глава 3.4
Роман заправил зацепившуюся за ресницы прядку волос за ухо девушки.
— Я бы от такого гвоздя не отказался.
— Руки убрал!
— Да что с тобой? С каких это пор стал таким собственником? Что-то прежде не жадничал — делился с друзьями. Ту же Жанну без драки отдал, а тут… — Рома открыл дверь пристроенной к торцу отеля мансарды. — Что, зацепила?
— Не представляешь, насколько! Она идеально подходит для моих планов.
Брат Вячеслава включил свет в огромной гостиной.
— Располагайся. Где спальня, сам знаешь. Бар только сегодня обновили.
Он вытянул шею, разглядывая усаженную Ивановым в широкое кресло девушку.
— Хочешь, помогу её раздеть?
Лев зарычал.
— Рома, я не шучу, поверь, не в том настроении. — Он указал другу взглядом на дверь. — Спасибо за помощь, увидимся утром!
Хозяин номера с улыбкой на лице отправился к выходу.
— Вот и делай после этого добро. — Он остановился возле двери. — Когда решишь бросить, дай знать, хорошо? Хочу хоть раз опередить Пескова.
— Договорились! Но я ещё ничего с неё не поимел, чтобы расставаться.
Иванов прошёл в спальню, сдёрнул одеяло с широкой кровати и присел на край, размышляя, что делать. Оставлять Наталью в кресле опасно: слишком тесно, может во сне упасть и покалечиться.
Учительница, словно услышав его мысли, открыла глаза, приподнялась и совершенно трезвым голосом произнесла:
— Где я?
Лев подскочил с кровати и рванул в гостиную. Протрезветь за столь короткое время нормальному человеку нельзя, но он не мог определить степень возможностей новой знакомой. Любая логика ломалась о непредсказуемость спящей красавицы.
Девушка не сводила глаз с картины, висевшей на стене напротив кресла. Она даже не моргала.
Иванов провёл ладонью перед её лицом — реакции не последовало. Он наклонился над креслом.
Глаза биологички округлились от ужаса. Она прошептала:
— Кролики, — и, рухнув назад в кресло, ударилась головой о деревянный подлокотник.
— Господи, за что мне это?
На что директор надеялся, задавая глупый вопрос? Мертвецки пьяный ответ лежал перед ним.
Горе-Казанова ощупал голову брюнетки. Видимой раны не наблюдалось. Учительница простонала от боли, но глаз не открыла.
Он подхватил девушку на руки. Оставлять её в кресле на самом деле было небезопасно.
Лев развернулся лицом к стене, взгляд уперся в изображение, загипнотизировавшее Сидорову. На зелёной полянке резвилась пара кролей, охваченная любовной страстью, ещё двое в углу написанного маслом рисунка мирно щипали изумрудную травку. Он удивился, что раньше не обращал внимания на эту картину. О наличие вкуса у братьев Запашных можно было поспорить.
— Юные натуралисты, мля!
Наташа, то ли расслышав во сне голос заполнившего девичьи мечты директора, то ли ощутив крепость мужских рук, обхватила крепкую шею и, не раскрывая глаз, ткнулась носом в щетинистый подбородок. Она, улыбнувшись, попыталась что-то сказать… как вдруг тёплая прозрачная масса шампанского, смешанного с дольками клубники, Ниагарским водопадом хлынула из уст «спящей красавицы».
Иванов замер, борясь с инстинктивным желанием бросить живую ношу на пол и отряхнуться. Липкая тошнотворная жидкость впитывалась в рубашку, стекая ручейком с шеи и синего платья Натальи.
Брюнетка икнула и, сморщив носик, пробормотала:
— Фу… кролик сдох, — рук же, обнимающих шею директора, не разомкнула.
Лев не удержал рычания, переходящего в стон отчаяния. Он чувствовал себя загнанным в угол зверем. Неудачно выбранное место свидания, порванное платье, ссора с сестрой, которая обойдётся ему в круглую сумму, напившаяся до неприличия девушка, обращение за позорной помощью к другу и теперь ещё это…
В довершение ко всему биологичка снова заговорила:
— Кап, кап… львы…
Иванов смотрел в улыбающееся лицо спящей учительницы. Очевидно, она всегда разговаривала во сне. В определённых обстоятельствах это было даже на руку, но сейчас…
Он тяжело вздохнул — обвинять в случившемся некого: в произошедшем девяносто девять процентов его вины — и принял участие в пьяном бреде: