Катастрофы под водой

Привожу выдержки из акта комиссии, который в 1997 году был опубликован в “Морском сборнике”. В акте указывается, что гибель “К-8” “... произошла вследствие опрокидывания, вызванного потерей продольной остойчивости, вследствии накопления воды в кормовых отсеках прочного корпуса, проникавшей туда через выгоревшие сальники”. Что же касается пожара, из-за которого, собственно, и выгорели сальники, то члены комиссии основывались на двух предположениях.

Первое. Появление огня в седьмом отсеке могло произойти из-за попадания на негерметичные патроны регенерации органических веществ:

— огнем могли быть повреждены находившиеся поблизости кабели, это привело к короткому замыканию между самими кабелями и замыканию на корпус;

— замыкание кабелей в седьмом отсеке на корпус (при возможности замыкания одного полюса в кабеле или электрооборудовании третьего отсека) могло привести к одновременному короткому замыканию и в третьем отсеке;

— короткое замыкание в кабеле третьего отсека могло привести к возгоранию в рубке гидроаккустиков.

Второе. Одновременное появление электрической дуги в третьем и седьмом отсеках могло произойти и от механических повреждений изоляции и замыкания на корпус кабеля и электрооборудования в силовой сети одной полярности в седьмом отсеке при наличии заземления другой полярности в третьем отсеке. Дуга могла вызвать пожар, способствовавший интенсивному выделению кислорода из патронов регенерации.

Как дополнительную причину, ускорившую гибель корабля, комиссия отметила шторм, доходивший в ночь с 11 на 12 апреля до семи-восьми баллов. Особо подчеркнув в акте массовый героизм, профессионализм, высокий моральный дух и выдержку личного состава, члены комиссии ходатайствовали о награждении правительственными наградами всех членов экипажа ПЛ “К-8”.

... Спустя четыре месяца, в августе 1970-го, на плацу 17 дивизии атомных подводных лодок Северного флота в торжественном строю экипажей стоял и поредевший экипаж “К-8”. Первый заместитель Командующего Северным флотом Герой Советского Союза вице-адмирал А.И. Петелин зачитал Указ Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Командиру подводной лодки “К-8” капитану 2 ранга Всеволоду Борисовичу Бессонову было присвоено звание Героя Советского Союза. Погибших подводников наградили орденом “Красной звезды”, были удостоены правительственных наград и оставшиеся в живых. А на сопке в Гремихе заложили камень для будущего памятника.

Время берет свое. События 1970 года стали достоянием истории, а гремихинская база - мощной флотилией атомоходов. Крошечный поселок вырос в город, и в нем появились улицы, названные именами Бессонова и Соловья. И хотя и двадцать лет спустя на гласность еще смотрели криво, в 1992 году мне удалось издать в Париже, в старейшем французском издательстве “Роберт Леффон”, свою книгу “Атомная подводная эпопея” и рассказать в ней о гибели “К-8”.

В июле 1974 года с должности корабельного инженера Северного флота меня назначили в Гремиху, заместителем командующего флотилией по ЭМЧ. Вместе с сослуживцами мы постарались достроить памятник погибшим морякам подводной лодки “К-8”. Мне нравится идея скульптора, изобразившего на гранитном парусе незабываемый момент: корабельный врач капитан медицинской службы Арсений Мефодьевич Соловей передает свой дыхательный аппарат больному мичману Ильченко.

К слову, отец капитана Соловья, Мефодий Соловей, жил тогда в одном из Крымских совхозов. После гибели его сына мы из Гремихи послали к нему делегацию, состоящую из офицеров и того самого, спасенного доктором мичмана Ильченко. Скорбное известие о гибели сына отец принял мужественно. На общем собрании совхоза было принято решение установить на свои средства памятник флотскому врачу. Мефодий Соловей долго переписывался с 17 дивизией подводных лодок, и предложил мичману Ильченко, который был сиротой, усыновить его.

31 мая 1998 года в Гремихе отмечали 40-летие атомного флота. Меня пригласили на этот праздник, как члена первого экипажа первой атомной подводной лодки “К-3”. Я не знал и не мог видеть, что такое “Мамаев набег”, о котором говорят в народе, но теперь представляю вполне. Некогда располагавшая всем необходимым флотилия стратегических атомных подводных лодок менее, чем за 10 лет “военных реформ” превратилась в так называемый район базирования, в котором нет ни одной “живой” лодки. Городские дома зияют выбитыми и забитыми крест-накрест окнами. По подвалам и дворам гуляют бездомные кошки и собаки, причалы разрушены. С таким трудом создававшиеся учебный центр, энергоблоки, сухой док и другие береговые сооружения разваливаются на глазах. И все это — бывший ядерный щит страны!..

"Невероятное нагромождение ошибок"

Атомная подводная лодка “К-429” (по классификации НАТО “ЧАРЛИ-1”) была построена в г. Горьком в 1980 году. Совершив подо льдами Арктики переход с Северного флота на Тихоокеанский, субмарина влилась в состав второй флотилии атомных подводных лодок. После очередного шестимесячного похода в Индийском океане в конце мая 1983 года благополучно возвратилась в базу. Экипаж отправили в отпуск, а лодку поставили в межпоходный ремонт. Впрочем, находясь на заводе, “К-429” почему-то... числилась на боевом дежурстве. Более того, имела на борту ядерное оружие и готовность в девятнадцать часов. А говоря проще, в случае необходимости лодке отводилось на сборы менее суток. Но выйти в море, врядли бы сумела: штатный личный состав грелся на солнышке где-то в отпусках. А “прикомандированный” личный состав 228 экипажа и его командир Белоцерковский не отработаны и, следовательно, не допущены к самоуправлению кораблем. Экипаж к тому же еще и не доукомплектован.

Таким образом, предписываемая на бумаге боеготовность “К-429” - чистая “липа” для вышестоящих штабов, в том числе и для штаба Генерального. Командир первого экипажа этой подводной лодки капитан 1 ранга Н.М. Суворов с отпуском подзадержался, так как с возвращением с моря его ожидала приятная шифр-телеграмма, что он назначен для дальнейшего прохождения службы в г. Петербург. Решил совместить отъезд в отпуск с отъездом к другому месту службы. Имея за плечами десятилетний опыт командования атомной лодкой и многолетние бесквартирные мытарства по флотским гарнизонам, Николай Михайлович мечтал о квартире в Питере и размеренной преподавательской работе.

Однако чемоданный настрой неожиданно нарушил телефонный звонок из штаба дивизии. Комдив Акаев выдал ценное указание: “Отпускам дробь, готовиться к выходу в море, торпедные стрельбы!” - “Но ведь экипаж разъехался” - удивился Суворов. — “Приходи в штаб” — не стал тратить слов комдив.

Суворов пришел в штаб и стал возражать против выхода “К-429 ” в море. Пытался доказать, что сборный экипаж, это не сборная солянка, к выходу в море он совершенно не готов. Командование дивизии и флотилии доводы командира во внимание не приняли. С утра 23 июня начали собирать “с миру по нитке”. И хотя из штатного экипажа сумели разыскать всего процентов сорок, в тот же день, 23 июня 1983 года, лодка вышла из базы. Капитан 1 ранга Н.М. Питулайнин, в то время служивший на Камчатке, позже рассказывал мне, что после межпоходового ремонта корабль передали смежному экипажу всего за три часа! Проверку лодки на герметичность перед выходом в море не произвели, что уже само по себе факт беспрецедентный.

С чем же была связана столь невероятная суета и спешка? Оказывается, в масштабе флотилии и дивизии не был выполнен план боевой подготовки. Над начальниками давлело одно обстоятельство - поддерживать установленный процент боеготовых сил, тем более, что объединение числилось в передовых. Чтобы не получить “фитиль” и не оказаться в отстающих шли на любые меры. Это характерно было, увы не только для второй флотилии на Камчатке. На предстоящих торпедных стрельбах (их должен был выполнить начштаба флотилии) “К-429” хотели использовать, как мишень. А кроме того “отстажировать” на ней командира Белоцерковского с 228 экипажем, укомплектованным едва на половину.