«8 июля. В городе сделали много обысков и многих арестовали.
29 июля. В самом городе полиция гналась за неизвестными людьми. В перестрелке двоих тяжело ранили. Одного убили. Из полицейских ранен один.
5 августа. В Киевской тюрьме отравился приговоренный к смерти Протченко.
19 августа. Губернатор оштрафовал газету „Киевское утро“ и украинскую „Раду“ на 300 рублей.
2 сентября. Сделали обыск в тюрьме. Все камеры и каждого арестованного перетрясли.
16 сентября. За Днепром арестовали 17 человек социал-демократов.»
Такие известия не могли не беспокоить С. Полуяна. Такую действительность он не принимал. Выхода из создавшегося положения не видел. Атмосфера, создавшаяся в обществе, редакционные неполадки забирали последнее здоровье, которое и так подтачивали материальные недостачи: белорусские и украинские периодические издания, в которых печатался С. Полуян, были безгонорарными — не было чем платить авторам. Еще в 1908 г. Сергей — высокий розовощекий… Ровно через год Т. Гартны встретил в Вильне как будто бы другого внешне человека: худолицего, с глубоко впалыми глазами, в пенсне.
В начале 1910 г. С. Полуян снова выехал в Киев. «Верхнепалатники» даже иронизировали (нигде не денется, вернется), поместив в «Почтовом ящике» газеты открытый ответ на вопрос Т. Гарного: «Могилев. Нашему приятелю Тишке. „Один“ снова в Киеве…» (18 марта 1910 г.).
Однако С. Полуян в Вильню так уже и не вернулся. Ночью с 7 на 8 марта в небольшой темной комнате в доме по Гоголевской, 37, в страшной бедности и одиночестве С. Полуян покончил жизнь самоубийством.
В письме, написанном по — белорусски и оставленном на имя одного из своим знакомых украинцев С. Полуян писал:
«Вам я хотел сказать свое последнее слово. Может это „пошло“, но мне все равно после смерти. Жизнь не стоит того, чтобы жить. В мечтах жизнь — сказка, а в действительности — гниение раба и вечная необеспеченность. Но не думайте, что я из-за необеспеченности умираю. Нет. Жить так, как я живу, нет никакого смысла. Будьте здоровы и прощайте навеки.
Прощайте. Я так люблю жизнь, свет и красоту, но не на мою долю выпало это. Прощайте… Я никогда не имел более близкого человека, чем вы. Но и вы были далеки от меня.
Не знали вы меня. Весь век один. Я никогда не имел близкого.
Передайте сердечный привет белорусам. Много я думал сделать, но не сделал ничего.
Жалко умирать так бессмысленно, но нужно. Пускай…
И еще одна мелочь: я умираю „пошло“, повесившись, так как нет возможности купить револьвер…»
И в этой преждевременной смерти слышится роковая укоризна и словно даже месть: «Не хочу жить с вами, люди.»
(Использованы публикации Т. Кабржицкой и В. Рагойши)
Попа Джорджица
Попа Джорджица (1939–1990) — румынский военный деятель. Заурядная жизнь заурядного генерал-майора завершилась фейерверками трагических событий. 25 декабря 1989 г. ему в квартиру позвонили из министерства обороны и сказали, что он должен возглавить процесс «над одним террористом» в Тырговише. Через 5 минут у подъезда уже стоял броневик, который привез генерала к вертолету. Вместе с Попа в вертолет сели министр обороны генерал Стэнкулеску, прокурор, судья, секретарь, присяжные заседатели, будущий заместитель премьер-министра Румынии Г. Вукан. Только когда вертолет приземлился, Вукан объявил, что судить им предстоит самого Чаушеску.
— Но почему пригласили меня? — удивился Попа.
— Потому что вы — заместитель председателя военного трибунала Бухареста, а это дело проходит по вашему территориальному округу.
Суд приговорил Никалае и Елену Чаушеску к расстрелу. Приговор привели в исполнение почти немедленно. (Впрочем, некоторые западные эксперты полагают, что осужденные были расстреляны до суда.)
Попа вернулся в Бухарест, но в его жизни начались осложнения. Во-первых, он был психологически деморализован, так как всюду распространялись слухи, что убит врач, осматривавший чету Чаушеску после расстрела, а один из их адвокатов попал в больницу. На запросы генерала правительство отвечало, что это только слухи. Но Попа продолжал нервничать.
Он решил уехать на время из Румынии и попросил для себя дипломатический пост. Тогдашний министр обороны генерал Милитару обещал ему в этом помощь, а пока его поселили в квартиру, принадлежавшую министерству юстиции. Здесь Попа чувствовал себя, как в тюрьме. У него даже возникла идея просить политического убежища у американцев.
10 февраля вместе с семьей генерал празднует день рождения своей дочери Сорелы, а на другой день уезжает в горы, на станцию Сеная. Здесь в охраняемом военном городке он провел неделю. Катался на коньках, пытался отвлечься от тревожных мыслей о будущем. По возвращении в Бухарест ему предстояла встреча с Милитару, но накануне встречи министр обороны подал в отставку. Еще через день Вукан сообщил генералу, что МИД не утвердил его должности военного атташе. Вукан обещал поговорить об этой ситуации с премьер-министром Петре Романом.