— Андрей, открой! — настаивали парламентеры в штатском.
— Не открою.
— Тогда мы сами откроем.
— Весь подъезд к чертям взорву.
— Ну и сиди…
Эти беседы то затихали, то возобновлялись с еще меньшим результатом.
Соседи единодушно утверждают, что жилец 32-й квартиры — очень спокойный и уважаемый человек. И уж чего-чего, а «взрывного ультиматума» от него не ожидали.
В ЖЭКе решили перестраховаться: отключили во всем доме газ, воду, электричество. Жильцов успокаивали по формуле «как услышите стук да гром — не пугайтесь». Тем не менее квартиросъемщики с первого по третий этаж организованно отправились в близлежащий скверик. У «нехорошей квартиры» выставили пост и занялись розыском исчезнувшего участкового.
37-летний Андрей Милованов — сын репрессированных родителей, он уродился самостоятельным и гордым, отчаянным и открытым. Человек с золотыми руками, он не хотел попрошайничать ни у жизни, ни у людей, предпочитая лучше потерять денежное место, чем самоуважение. Впрочем, кое-кому его характер казался вздорным: лез на рожон там, где другие предпочитали обходной маневр.
Андрей работал в гараже на площади Восстания, ремонтировал автомашины. Ушел, как говорил, не желая участвовать в чьих-то махинациях. В просторечии: не поладил с начальством. Собрался и уехал в Японию, где работал по той же автомобильной части. Может, он бы и вернулся богачом, но в японских мастерских случился пожар, Андрей обгорел, лежал в больнице, львиную долю заработанного съело лечение, поскольку жадный хозяин не оформил надлежащую страховку. В Японии Андрею не понравилось: соковыжималка, давай-давай, все построено на бездушном расчете. Он еще не знал, что эта же напасть поджидала оставленную им страну. И не только эта.
Андрей, по его словам, попал в бутерброд между мафией и властью, и они его съели.
Юля, жена Андрея, стояла у песочницы в зеленом дворе дома, где закрылся в квартире один, с гранатами, Андрей. Множество соседей и соседских детей стояло тут же поодаль. Кто-то сочувствовал Андрею. Одна старуха сказала: «Расстреливать таких надо за то, что причиняют беспокойство людям». Юля была как закаменевшая. Она отвечала на вопросы, рассказывала что-то, но внутри, чувствовалось, что все каменное. «Я ему говорила: бросим все и завтра же будем за границей. Но он не может ничего бросить, и я его понимаю».
Оказывается, с Андрея потребовали 90 процентов прибыли, а ему сказали, что он будет просто управляющим у них. Андрей все повторял: «Они хотят сделать нас их рабами». Он назвал свою фирму «Юлия».
«Юля, вы бы пошли к нему и сказали, что любите его». В ответ Юля говорит, что все уже было, и про любовь, и совсем наоборот, сейчас бесполезно, они его достали, он сорвался.
Я спрашиваю Андрея через железную дверь: «А что же Антон?» Антон — девятилетний сын Андрея и Юлии. Из-за двери глухо донеслось: «С Антоном я уже попрощался».
В 3 часа ночи заблокированную дверь открыли. Андрей сдался. Гранат у него не было. Был детский шарик, наполненный газом. По словам экспертов, при взрыве он обладает большой разрушительной силой и во всяком случае смертелен для взрывника.
Врач определил острое психическое состояние, сопровождающееся повышенным давлением и сердечным приступом.
«Камикадзе»
В 1943 г. японское военное руководство начало поиски методов борьбы, основанных на фанатизме, культе императора и самурайском духе. Создавались специальные отряды самоубийц «Кайтен» («Путь в рай») и «Камикадзе» («Божественный ветер»).
Официальная пропаганда усердно создавала образ настоящего японца, который без колебаний отдает свою жизнь за императора. Летчики-камикадзе были окружены почитанием и преклонением, пользовались всеми мыслимыми привилегиями.
Самолет «Камикадзе» представлял собой огромный снаряд, до отказа заполненный взрывчатым веществом. После сбрасывания обычных бомб и торпед японский летчик был обязан таранить цель, пикируя на нее с работающим мотором.
Большинство самолетов «Камикадзе» были устаревшими и едва могли удерживаться на прямом курсе. Летчики не могли ориентироваться в море самостоятельно, выводились на объекты только ведущим самолетом. При уничтожении ведущего вся группа обычно погибала в море.
Кроме самолетов «Камикадзе», японцы впервые применили у острова Окинава управляемые самолеты-бомбы, которые американцы называли «бака-бомб» («дура-бомба»): небольшой самолет с размахом крыльев около 5 метров, боевым зарядом около 1000 килограммов в головной части. Он доставлялся к цели двухмоторным бомбардировщиком и отделялся от него при обнаружении объекта атаки на расстоянии 170 кабельтовых. Вел его тот же смертник. При пикировании самолет развивал скорость 800 — 1000 км/час. Однако маневренность их была ничтожна, при малейшей ошибке в прицеливании самолеты рвались при ударе о воду. В боях за остров Окинава зафиксировано только четыре попадания таких бомб в корабли. Самолет-носитель также был весьма уязвим для истребителей противника.